тазами воды и льда слуг, на проходивших мимо озабоченных
врачей, с ужасом осознавая, что причиной слома графа явля
ется он. На него ровным счетом никто не обращал внимания:
ни многочисленные съехавшиеся друзья, ни родственники,
ни слуги. Ему, безумно уставшему от бесконечно изнуряю
щей дороги, казалось, точно его не замечают с умыслом, и это
наполняло Андрея Сергеевича особым страхом.
«Господи, да почему же на меня никто не обратит внима
ния?! Господа, что же это значит? Господа!» —кричало внут
ри Черкасова, но он лишь крепче сжимал губы, оставаясь
внешне спокойным и сдержанным.
За окном уж темнело, а посетители все прибывали. Гово
рили мало, а если и роняли слова, то страшные и черные, буд
то комья земли на гроб.
«Не иначе умирает канцлер», «летальный исход, господа,
похоже не доживет до утра...», «...вот ведь, довели-с старика
до „ручки"». Из оцепенения Черкасова вывел приглушенный
знакомый баритон:
— Ба, Андрей Сергеевич, наше вам, сто лет, сто зим. С воз
вращением, голубчик. —Булдаков Михаил Матвеевич, весьма
озабоченный случившимся, пожал руку капитану. —Теперь
вся надежда на Господа. Спаси и сохрани его, Отец Небесный.
— Ваше превосходительство... это из-за меня, ох ты, Боже
мой, все из-за меня, —сбивчиво начал объяснять Черкасов;
отчаяние изводило его, но первенствующий директор Рос
сийско-Американской Компании мягко оборвал его:
— Полноте, голубчик, грешить на себя. До вас постара
лись. Есть «благодетели» в нашем Отечестве... Имя им —ле
гион. —Помолчал, глядя в покрасневшие глаза офицера, и
по-французски тихо-тихо добавил: —Самый опасный враг —
это бывший друг, капитан. А знаете, кто им был у графа?
Черкасов нервно дернул кадыком и повел отрицательно
головой.
— Государь, голубчик, угу... он самый.
Сказав это, Булдаков крепко взял под локоть ошалевшего Ан
дрея Сергеевича и не спеша направился вместе с ним к выходу.
