нил добрые деньки, когда он, славный молодой капитан, бывало-
че... задирал юбки на берегу... Праю, он и нынче готов, как вчера,
приударить за смазливой охотской Хлоей. Да ют беда: чин и ле
та, видать, смущали Эрота, и сей шалун робел браться за стрелы.
Преображенский, немало удивленный поведением его пре
восходительства, оторвался от трубы, глянул зорко на палубу
и все понял.
Мисс Стоун, в накидке из чернобурой лисы на обнажен
ных плечах, направлялась к своей каюте. Она почувствовала
взгляд, повернула голову, грациозно улыбнулась капитану;
Андрей почтительно кивнул.
Обмен любезностями не остался вне бдительного ока офи
церов. За спиной капитана сухо хохотнули, как фасоль из
кулька, и заметили:
— А мадемуазель-то спелая ягодка, вы не находите, Анд
рей Сергеевич? Путь неблизкий... А долгий путь —это путь к
близости...
Преображенский напрягся спиной и, не поворачивая голо
вы, отрезал:
— Господа, я не любитель подобных сальностей. Не взы
щите, впредь не потерплю!
Офицеры извинились, сделав для себя выводы; Андрей по
кинул мостик.
Захаров —старший офицер, крупный мужчина в теле, раз
менявший пятый десяток, —закусил
1
убу, а Сашенька Герга
лов не преминул съязвить:
— Капитан-то наш каков? Вот тебе и фунт! Мягко стелет,
да жестко спать. Как думаешь, она его зазноба?
— Будет вам ерничать, Саша. Чай, намека не понял?
— Не велика мудрость. Но ручаюсь, она из тех мотыльков,
что легко заподозрить в шашнях.
— Но коего трудно склонить к ним.
— Хм, и какой черт забросил ее сюда? —Гергалов, точно
не слыша Дмитрия Даниловича, гулливо блеснул чайно-ка
рими глазами.
20S
