слов, — его выдавала нежная интонация, с какой они
произносились: «Любимый Тим», «Ты мой милый Тим».
И все же однажды, чтобы он глубже понял, что она
имеет в виду, Лана отыскала папоротник, отломила
часть узорчатого листа и стала растирать меж ладо
ней. В воздухе разнесся тонкий аромат, какого Тимо
фей еще не знал. Вбирая в себя с полузакрытыми
глазами неземное благоухание, Лана мечтательно шеп
тала: «Лауае, лауае!» Так обозначают высшее наслаж
дение.
Тараканов не сразу понял, что значат часто по
вторяемые Ланой слова «каука Папаа». Тогда она ра
зыграла перед ним целую сценку-пантомиму. Легла на
траву, обхватила себя за живот и начала стонать,
изображая невыносимую боль. Потом заставила его
сделать то же самое, а сама сорвала две травинки,
зажала их зубами и подняла чуть вверх, к носу, рас
хаживая с важным видом. Затем склонилась над ним,
участливо поцокала языком и, раздвинув ему губы,
чуть не насильно впихнула туда скомканный зеле
ный листок. Она так похоже изобразила походку и
воинственно торчащие усы, что ошибиться было не
возможно. Она еще раз важно прошлась по поляне,
выпятив грудь, и, показав на себя пальцем, поясни
ла: «Каука Папаа». Тараканов, сыгравший роль па
циента, от души расхохотался, и Лана весело вто
рила ему.
Чем больше Тараканов привязывался к ней, тем
острее понимал, что эта юная женщина стала очень
дорога ему, без нее навалилась черная тоска, и одна
только мысль, что вечером они увидятся вновь, за
ставляла радостно вздрагивать сердце. В канакской де
ревне все уже знали, что он ее «кане» — мужчи
на, любовник. И Лану уже воспринимали как «меа
кане» — замужнюю женщину. У этих людей все было
просто: если вы встречаетесь и любите друг друга,
то, стало быть, вы муж и жена. Но Тараканов хотел
сделать все как положено: одарить подарками ее род
ственников, устроить угощение, танцы и жить вмес
те с Ланой в их собственном доме.
Когда доктор Шеффер вернулся из своего пу
тешествия, Тараканов, встретившись с ним, как бы
374
