Где воспевают честь,
Где ненавидят лесть,
Где труса нету ни в отце, ни в сыне,
Где льется наша кровь,
Где есть еще любовь?!
Конечно, ну конечно, в Сан-Мартине!
Пестрые группы мужчин и женщин двигались в танце, дроб
но выстукивая каблуками, с дерзким вызовом уперев руки в бо
ка, при дружных хористых выкриках. Два ряда образовали жи
вой, сверкающий взглядами коридор. И по этому коридору, где
в кофтах дешевого шелка хлюпали груди, где мелькали бес
стыжие ляжки, пестрые подвязки и грязные кружева панталон,
горящим факелом двигалась она. Черными языками пламени
сыпались пряди волос, летели по воздуху, высекая искры. Тре
петало, вспыхивая в изломах складок, пурпурное платье; лос
нились маслом смуглые плечи. Тереза то отбивала такт кас
таньетами, то дарила улыбки беззаботно и пылко, то вдруг
гневалась не на шутку, заломив руки и распустив пальцы вее
ром... А ноги, не зная покоя, не прекращали безумного ритма ог
ненного фламенко.
— Madre de Dios! Mira, que Bolito!1—против воли сорва
лось с губ братьев Гонсалес, когда они вместе с господином
переступили порог.
«Бог знает, сколько в ней позы, игры, искусственности?...
Но маска это или нет —неважно, она само...» —Диего заку
сил губу. Ее возможно было принять и за игривую девчонку,
если б не красота —со знойным запахом плоти, которая, как
и грех, всегда вне возраста и вне времени.
На новых гостей никто не обратил внимания, никто не при
поднял шляпы, не предложил хлеба и вина, никто... кроме вос
троглазой хозяйки. Сильвилла с полувзгляда определила, что
их дупло, пропахшее чесноком и пивом, осчастливил настоя
щий идальго. Завидущие глаза враз просчитали, какие пиаст
ры, дублоны и кастельяно водились в его кошельке. Толкнув
мужа, обо всем позабывшего в этой цветастой кипени, она
цыкнула на него и указала пальцем на двери. Старик присел в
коленях; его черные глаза стали еще пуще чужими, взятыми в
долг; щеки надулись, будто он держал во рту пару куриных
1 Матерь Божья! Посмотри, какая красота.,
(лат.).
294
