ужасное уныние. 31 августа поутру, при обыкновенном посе
щении нас дежурным офицером, лекарем и переводчиком,
последний говорил с Муром что-то, чего я расслышать не
мог, и подал ему бумагу. Мур, приняв ее, притворно смеялся
и говорил, что это обман. Потом вдруг сказал мне прерываю
щимся голосом, каким обыкновенно говорит человек в стра
хе и смущении: «Василий Михайлович, слушайте, слушай
те!» —и начал читать следующее:
«1806 г. октября 12/24 российский фрегат «Юнона», под на
чальством флота лейтенанта Хвостова, в знак принятия острова
Сахалин и жителей оного под всемилостивейшее покровительство
российского императора Александра Первого, старшине селения на
западном берегу губы Анивы пожаловал серебрянуюмедаль на влади
мирской ленте. Всякое другое приходящее судно, как российское, так
и иностранное, просим старшину сего принимать за российского
подданного.
Подписано: Российского флота лейтенант Хвостов».
«Усего приложена герба фамилии моей печать».
Теперь всяк легко может себе представить наше положе
ние! Могли ли мы вообразить, что японцы нам поверят?
Правительство их могло ли быть убеждено одними нашими
словами, чтоб человек, так мало значащий в государстве, ос
мелился простереть дерзость свою столь далеко, чтоб брать
самовольно формальным актом народ в подданство России и
раздавать сим людям медали с изображением своего госуда
ря? Бумага сия уверяла японцев, что нападавшие на них дей
ствовали по воле нашего императора. В таком случае они нас
не иначе должны были считать, как шпионами, которые ду
мали в японцах сыскать дураков и уверить, что нападения на
них сделаны были своевольством частного лица, а между тем
высмотреть их берега и укрепления.
Сколь жестоко ни тронуло нас сие приключение, однако
же мы не потеряли твердости и смело сказали японцам, что
если они нам не верят, то пусть убьют; смерть нас не страшит,
а рано или поздно дело сие откроется в настоящем виде; япон[
28 1
]
