Заглушая слова, рухнула стена соседского дома. Два му
жика, по виду мастеровые, с вытаращенными от натуги глаза
ми катили на них громадную бочку.
— Побереги-и-и-сь, мать вашу!.. — заорали они разом.
Двухсотведерная бочка с разгону жабой скакнула на ухабе и
тяжело прокатилась мимо.
Палыч встрепенулся —барина рядом уже не было.
— Андрей Сергеевич! Батюшка, с ума сошли, сокол! —с
болью в голосе захрипел старик, хватаясь за голову. —В само
пекло нацелились!.. Не пуш-шу-у! Сгорите, как есть.
Он сморщился, будто от зубной боли, и замер на месте,
пораженный. Его барин вырвал из чьих-то рук ушат, скинул
в мгновение ока плащ с треуголкой и вылил на себя воду. За
тем сноровисто запрыгнул на телегу, стоявшую у забора,
уцепился за уцелевшую от огня дощечину, подтянулся и
спрыгнул во двор. Палыч жалобно всплеснул руками и за
стонал —из-за черных обгоревших досок взвихривалось ры
жее пламя...
Какое-то подобное вечности мгновение Андрей Сергеевич
находился в центре огненного урагана, потом выскочил из него
и метнулся через двор к амбару, за которым одиноко золоти
лась сосна. Шершавая, как акулья шкура, кора поддымливалась
и обжигала пальцы; но капитан, словно по вантам бизань-мач
ты1, карабкался вверх и ни разу не перевел дух, пока не достиг
цели.
«Вот он, заветный!» Тайник, о котором не ведал даже вер
ный Палыч. Преображенский отбросил ненужную отныне
крышку полусгнившего скворечника, уцелевшего еще со вре
мен прежних хозяев, сунул руку и с облегчением извлек со
кровенный сверток.
— Слава Тебе, Всевышний! Успел-таки... — прошептали
опаленные губы.
Сердце Андрея еще никогда не стучало так дико... от счас
тья. Едучий дым накатывал на него волнами, рвал легкие,
разъедал ноздри, выщипывал глаза. Сквозь жирные, черные
клубы он увидел змеящиеся к нему огненные языки. Сосна
полыхала, как факел. Преображенский невольно сделал по
пытку подняться выше...
1 Задняя, ближайшая к корме мачта.
166
