петухом, падал пылающими космами на соседние крыши и
сеновалы. Дым драл ноздри, забивал грудь —отовсюду слы
шался вой погорельцев.
Мимо Палыча, бешено всхлопывая огарками крыльев, жи
вым факелом пронесся гусь. Птица харкала каким-то страш
ным гаганьем, тщетно пытаясь сбить огонь. Но денщик не за
мечал вокруг себя ни забитых испугом лиц людей, безуспешно
тушивших пожар, ни топота копыт гонимых страхом живот
ных, ни грома срывающихся балок и стропил.
Палыч стоял на коленях и, будто околдованный, смотрел
на пылающий дом. Плечи его тряслись —старый яицкий ка
зак плакал. Он не скрывал слез и не смахивал их с морщи
нистых, окровавленных щек, с опаленных усов, почернев
ших от копоти. Сгорал не только господский дом со всем
нажитым добром, —в лютом кострище сгорала и часть жиз
ни Палыча.
И не знал —не гадал старый казак, что делать, куда ки
нуться? На вей-ветер был брошен ведьмовский наговор их
дому, заклятия против которого не было.
Глава 12
Распрощавшись с Шульцем, капитан облегченно вздох
нул. Глухое раздражение, оставшееся от разговора, мало-по
малу покидало. У Преображенского засосало под ложечкой
от голода. Он вспомнил, что у него не было и крошки во рту с
самого утра, и с удовольствием подумал о мясных щах, уже
приготовленных Палычем.
Андрей пошарил по ящикам в поисках какой-нибудь
еды —хоть шаром покати. Ни на камбуз, ни в кают-компа
нию идти ему не хотелось: щи из русской печи были желан
нее. Он подошел к столу, где у бронзовой чернильницы
притулился черствый ломоть черного хлеба с двумя голо
вками чеснока. Жадно вгрызаясь в краюху зубами, моряк
подумал: все ли сделал, с чем планировал управиться до
обеда? Его тешила мысль, что последние работы на «Север
ном Орле» подходили к концу. Еще пара-тройка дней, и по
сле Благовещения он вымолвит желанную команду: «От
дать концы!»
160
