Устроив все таким образом, переводчик сказал нам, по
приказанию начальника, указав на него, что это главный на
чальник города. Тогда мы ему поклонились по-своему, а он
отвечал небольшим наклонением головы, опустив глаза.
После сего, вынув из-за пазухи бумагу, стал он по ней нас
спрашивать. Сначала спросил мой чин и фамилию, потом
имя, а после отчество*. Ответы мои оба секретаря записали.
Потом те же вопросы были предложены Муру, Хлебникову и
всем прочим. Секретари записывали и их ответы.
За сим допросом последовали другие, каждому из нас
порознь: сколько от роду лет; живы ли отец и мать; как зовут
отца; есть ли братья, сколько их; женат ли, есть ли дети; из
каких мы городов; во сколько дней от наших городов можно
доехать до Петербурга; какие наши должности на кораблях в
море; что мы делаем, будучи на берегу, и как велика команда,
которая тогда нам вверяется.
На каждый из сих вопросов ответы наши записывали, как
и прежде. На ответ наш, из каких мы городов, японцы сдела
ли замечание: «Почему вы служили на одном корабле, буду
чи все родом из разных городов?» На это ответ наш был, что
мы служим не своим городам, а всему отечеству, и, следова
тельно, все равно, на одном ли мы корабле ходили или на
разных, лишь бы корабль был русский.
Потом японцы спрашивали имя нашего судна и хотели
знать величину его маховыми саженями и число пушек, в
чем мы их удовлетворили, а напоследок начальник сказал
нам, что в бытность у них Лаксмана он имел длинную косу и
большие волоса на голове, в которые сыпал много муки (пуд
рился), а у нас волосы острижены, —итак, не переменен ли в
* Этот вопрос немало сделал нам затруднения. Алексей, не умея выра
зить его по-русски, спрашивал нас: «Какой хвост у твоего имени?» На
добно знать, что на курильском языке хвост и конец называются одина
ково. Мы не могли понять, что он хочет сказать, пока не вошла ему в го
лову счастливая мысль объяснить вопрос свой примером. Он сказал:
«Вот меня зовут Алексей, и еще хвост у имени моего, Максимыч, а у те
бя какой ич?»
[
268
]
