наблюдая за падающим снегом. Изящные пальцы бессозна
тельно гладили червонное золото подаренного распятия.
«Вот он и уехал... След его замело... Зачем? Зачем все это?
Он такой славный... Красивые губы, глаза цвета сырой бирю
зы... Похоже, я влюбилась сильно, но не умно...»
Она с грустью вспомнила их первую прогулку... Он, с
бруммелевским узлом галстука при алмазной булавке, был
неотразим и галантен... четверка цокала к дому, князь прово
жал ее, смущая тонкими комплиментами. Было прохладно,
но весело. Внезапно она отпрянула, испугавшись, что он не
пременно обнимет ее, а она выдаст себя с головой от первого
прикосновения.
Аманда улыбнулась печально, с губ слетело шекспиров
ское: «Окончились турниры поцелуев, и в куклы стало неког
да играть...» Она вспоминала что-то еще, когда приглушен
ный щелчок двери заставил ее вздрогнуть и обернуться.
— Леди Филлмор. —К ней подходил отнюдь не походкой
слуги тот самый швейцар, что провожал князя. В шагах четы
рех он замер и склонился в небрежном поклоне. Затем с хо
зяйской непринужденностью опустился в кресло, и холодные
его глаза встретились с напряженным взглядом Аманды.
— Я слушаю вас, Пэрисон, — тихо, сквозь зубы сказала
она, брезгливо дрогнув верхней губой. Голос звучал отрешен
но, точно она говорила сама с собой.
— Вы удивляете меня, мисс. Это я вас слушаю, —Нилл
Пэрисон застыл в кресле: голова величественно поднята, пле
чи отведены назад.
Леди молчала. Прошла минута, другая...
— Куда поехал русский? К старому болтуну? Пакет у не
го? Когда он собирается покинуть Петербург? Да не молчи
те же вы! —Человек в кресле жестко стрелял вопросами, не
отрывая колючих глаз от молодой женщины. —Или вы ре
шили опустить занавес, не попрощавшись со старыми дру
зьями?
Он внезапно поднялся, пугая оскалом крупных зубов.
Аманда крепче сжала крест Осоргина. Она давно прекрасно
знала: такая улыбка не обещает ничего хорошего.
— Послушайте, мне все надоело. Сколько можно? Снача
ла Рим, потом Брюссель, Париж, теперь Петербург! Я устала,
устала, слышите?!
36
