вы, если мы пожелаем бриться. Бороды у нас были уже до
вольно велики; сначала они делали нам некоторое беспокой
ство, но теперь, привыкнув к ним, я и Хлебников не хотели
пользоваться таким снисхождением японцев, и более пото
му, что бриться надлежало в присутствии чиновника и не
скольких человек караульных, которые строго наблюдали,
чтобы кто-нибудь из нас не вздумал зарезаться бритвой.
Наконец, уже и переводчики не стали таить от нас, что
дело наше в столице идет не очень хорошо.
Советуясь между собою о нашем положении, мы все были
согласны, что нет никакой надежды получить освобождение
от японцев; оставалось одно только средство —уйти.
На такое отчаянное предприятие Мур и двое из матро
сов* никак согласиться не хотели. Я и Хлебников употреб
ляли все способы склонить их на это покушение; мы предс
тавляли и доказывали им возможность уйти из тюрьмы и у
берега завладеть судном, а там пуститься, смотря по обс
тоятельствам, к Камчатке или к Татарскому берегу, как бог
даст. Говорили, что гораздо лучше погибнуть в море, на той
стихии, которой мы посвятили всю жизнь свою и где ежегод
но погибает множество наших собратий, нежели вечно
томиться в неволе и умереть в тюрьме. Впрочем, предприя
тие это хотя весьма опасно, но не вовсе было отчаянно или
невозможно. Японские суда неоднократно одним волнением
и ветрами были приносимы к нашим берегам, а если мы бу
дем править к ним, то достигнем их скорее.
Но все наши представления и доводы были напрасны: Мур
оставался непреклонен, а следуя ему, и сказанные два матроса
не соглашались. Однако ж в надежде когда-нибудь убедить их
к принятию нашего плана мы стали заготовлять съестные
припасы, оставляя каждый раз, когда нам приносили есть, по
нескольку каши таким образом, что караульные и работники
не приметили; ночью потихоньку сушили мы ее и прятали
в маленькие мешочки.
* Симонов и Васильев.
[
327
]
