и щедрые посулы, уступить лучшее место на остро
ве — на высоком камне-кекуре.
...Скоро Пасха, думал Баранов под мерный стук
колес экипажа. И в тот, памятный ему, первый год
на Ситхе за неустанными делами по оборудованию
крепости не забыли они отметить святой христиан
ский праздник крестным ходом, послали толмачку
в селение колошей пригласить приезжих тоенов на
церемонию освящения крепости. Чем же ответили им
на эту любезность и знак добрососедского благорас
положения? Ограбили мирную толмачку и, избитую,
послали сказать, что не их это праздник и не при
дут. Медведников советовал: надо простить их нера
зумие. Но простить, когда тебя дерзко оскорбляют,
значило бы проявить слабость. Им того и надо: уви
дят, что слаб, окончательно считаться с тобой пере
станут. Нет, решил он тогда, настало время пока
зать зубы.
Может, и не очень грозно выглядел его неболь
шой отряд из двадцати людей, с двумя легкими пуш
ками, когда, переправившись на байдаре, смело всту
пили они в селение колошей и неожиданно встрети
ли там несколько сот вооруженных воинов. Немудре
но было дрогнуть в таком окружении, но, минуя
столбы с вырезанными на них головами туземных
богов, они с зажженными для выстрелов фитилями
шли вперед, прямо к жилищу оскорбившего их то-
ена, и стоило тоенской охране обозначить отпор, как
фитили были поднесены к зарядам, и прозвучали
выстрелы, разогнавшие храбрецов прочь. Вот тогда,
увидев неустрашимость русских, ситхинцы сразу за
уважали их, повели угощать, завели разговор о мире
и дружбе, стали дарить подарки, и, слава Господу,
обошлось без крови, лишь немного попугали диких
пальбой.
В то время почти не было у колошей ни своих
ружей, ни пушек, и он с тревогой наблюдал, как с
подошедших весной торговых судов бостонцев у него
на глазах выменивают туземцам и порох, и свинец, и
ружья, и мушкеты, даже пушку четырехфунтового
калибра. Пристав к одному из американских кораблей,
он спросил капитана: «Против нас диких вооружаете?»
42
