— Ну что, Тимоха, — весело сказал Поточкин, —
глядишь, за пару недель и до Нучека доберемся.
— Думаю, и поскорее, — уверенно сказал Тара
канов.
Он уже успел вдвоем с Калахиной поставить на
лужайке, поближе к деревьям, конусообразный ша
лаш из жердей, обтянутых парусиной, и сейчас ру
бил топором еловый лапник, чтобы настелить пол.
Калахина между тем принесла с реки налитый водой
котел, укрепила над костром. Поджав под себя ноги,
села чистить рыбу для ухи.
Вместе с вечерней тишиной умиротворение снис
ходило на душу Ефима Поточкина. Поход заканчивался.
Слава Богу, живы, возвращаются целые и невреди
мые, все, что намечено, сделано. Посетили и описали
селения медновцев по реке, вели торговлю с ними,
догозорились дружить. Пытались разыскать, как на
казывал Баранов, те места, где собирают дикие са
мородную медь. Можно считать, почти достигли их —
на притоке Медной, Читине: по словам живших там
племен, рыба не шла в Читину из-за плохой воды.
Тогда и задумались: а не из-за меди ли вода на Чи
тине особый вкус имеет?
В селении, где зимовали, сказали им, что далее
идти опасно: живущие на реке племена не хотят
пропускать их, готовятся убить. И сказала об этом дочь
местного "тоена Калахина. Не ему, Ефиму, сказала, а
симпатии своей Тимохе Тараканову. Как-то незамет
но любовь у них закрутилась, пока жили более ме
сяца в селении, где старшим тоеном был отец Кала-
хины.
Видел Ефим, что встречался Тараканов с темно
глазой тоенской дочкой, а главное-то, как сговорился
его товарищ с отцом Калахины, пропустил. Лишь когда
стал Тимоха потрошить их запасы и паковать в от
дельный мешок оставшиеся от торговли топоры, зер
кальца, медный чайник, одеяла, бисер, Ефим подо
зрительно спросил его: «Ты что это, Тимоха, затеял,
в одиночку на Читину идти? Сказали ж, нельзя —
убыот». А тот спокойно ответил: «Калым, а по-наше
му выкуп, за Калахину готовлю, хочу в жены ее
взять». — «Да ты, Тимоха, сдурел, что ли? — по
26
