вая дырявленный в четырех местах живот, затянутый в си
ний, по моде, фрачный жилет.
Казалось, что какой-то мышечный узелок еще колотился в
тучном теле. Лицо вспухло от прихлынувшей крови и было
темным, что потускневшая медь.
— Вот и долеталась, птаха. Больше песен не будет, сэр.
— Болван! Это не он! Это все твоя работа, Брэтт!
Пэрисон, срывая с лица широкий шарф, схватил убийцу за
плащ и развернул к себе. Рука барона в ярости трясла Брэтта,
у которого бренчал в ножнах портупеи еще дымящийся кро
вью жертвы клинок.
— Это ты указал нам карету! —Плечо Пэрисона, разбитое
пулей, горело, точно в него воткнули раскаленный вертел, и
это его еще пуще распаляло. —Ты дерьмо, Брэтт. Однако на
сей раз я пощажу тебя. Но в следующий... поднимешь голо
ву —отшибу!
— Может, и так, сэр, —мрачно огрызнулся Брэтт. —Да
только наши головы тоже не пустые тыквы. Сколько мы еще
должны рисковать шкурой? Каждый шаг в этой стране опа
сен, как переход по жерди над адом.
— Да уж ты, Брэтт, был бы счастлив, если бы часы твоей
работы обратить в кружки эля, а стук копыт —в болтовню ог
ненной девки в постели!
Наемники не ответили, и барон увидел, как все пятеро со
мкнулись плечом к плечу в одну зловещую шеренгу. Он
вдруг перестал чувствовать боль в плече, ноги закоченели,
будто их до щиколотки засыпали льдом.
Пэрисон судорожно сглотнул, глянув на низкое северное
небо. Луна осколком перламутра мерцала над спящим горо
дом. Ее полупрозрачный, нагой лик отражался холодными
огнями в остекленевшем взгляде сановника.
Барон вздрогнул, и прокравшийся в его глаза испуг исчез.
— Но, но! Я расплачиваюсь английским золотом, чтобы
сделать из вас палачей, а не судей!
— Все верно, сэр. Как верно и то, что одно дело —родная
Англия, другое... —Убийцы переглянулись.
Барон отступил еще на шаг, перчаткой прикрывая от уку
сов ветра обмороженное лицо. Во рту было кисло от страха и
предательской слабости.
— Пусть так. Что предлагаешь, Брэтт?
53
