Всадники выскочили на опушку леса. Пар клубами валил
от взопревших лошадей, забрызганных на пару с седоками
липучей слякотью по самые уши.
— Приехали, ваше благородие, — буркнул раскраснев
шийся Палыч. — Вона, гляньте-ка, Андрей Сергеич. — Он
ткнул перед собой черенком нагайки.
На другом берегу безымянной речонки, одного из мелких
притоков Охоты, проглядывали покосившиеся редкие и гни
лые, как зубы старухи, избы артельщиков.
Вместо ответа капитан резко стряхнул с треуголки скопив
шуюся воду, пришпорил одеревеневшими в стременах нога
ми жеребца.
В народе прозвали стан артельщиков имечком темным —
Змеиное Гнездо. Это было прибежище отпетой рвани и бося
ков, прикипевших к излучине омутистого притока. Месяца
не проходило, чтобы в этом логове не перерезали кому-ни
будь горло, то вдруг приключалось знатное воровство или
сбыт краденого... Словом, человек порядочный и честный ме
ста сего сторонился, как черт ладана, и без нужды носа сюда
не казал.
У Палыча засосало под ложечкой. Страх вторично схватил
старика за ворот. Так же, как и в первый раз, когда он пытал
ся дознаться у раненого, почему ему нужен барин. Однако
нынче страх был вдвое ознобливее: денщик дрейфил за хозя
ина, которого безумно любил и уважал. И ей-Богу, не только
за кус с барского стола. Шутка ли, вся жизнь Палыча прохо
дила в неусыпном дозоре об Андрее Сергеевиче, коего с мало
летства оберегали его руки и глаза.
Он остро помнил тот день, когда покойный барин приста
вил его, Палыча, бывшего яицкого казака, дядькой к розово
щекому барчуку, при сем молвил:
— Бога ради, не изувечь, не утрать ребенка...
Помнил и то, как в ответ, молитвенно прижав ладони к
груди, он побожился беречь и холить мальчонку.
Семьей старик так и не обзавелся... А поэтому смысл жиз
ни для него заключался в опеке над Андрюшенькой. Сам же
Палыч разумел так: Андрей Сергеевич ему заместо сына Бо
гом даден.
57
