кортик. Быстро перерезав гарусную опояску, вспорол подклад
башкирского азяма1, в который был обряжен Волокитин. По
шарив рукой, Андрей Сергеевич извлек сверток, тщательно об
мотанный куском зеленого сукна. В нем оказался служебный
пакет, скрепленный пятью сургучовыми печатями, на которых
красовалась знакомая капитану, как «Отче наш», аббревиатура
из трех букв: «РАК». Помимо этого сверток оказался богат еще
и сложенным вдвое листом розовой бумаги.
В это время до слуха офицера донесся протяжный свист со
стороны притока. А мигом позже крик Палыча:
— Едут! Едут, вашескобродие!
Преображенский от греха схоронил пакет на груди, застег
нул пуговицы, листок сунул за обшлаг кафтана и выбрался
наружу.
Вечерело. Верхушки сосен кутали пестрые туманы. Из-за
дальних изб вынырнули всадники, окрапленные золотом и
кровью заката.
Андрей Сергеевич признал их: рысивший первым на гне
дой кобыле Палыча был, без сомнения, мужик-артельщик;
остальные, кроме городского батюшки, «щукинцы» —выкор
мыши урядника, —хмурые, злые, с саблями на боку, одно
слово, казаки. Один из них бойко громыхал на армейской фу
ре, по всему для того, чтобы свезти труп Волокитина на кре
постное кладбище.
Капитану отчего-то вспомнились страшные оловянные
глаза Рыжего. Он обернулся, пошарил взглядом —мужик в
рысьем треухе будто сквозь землю ахнулся. Андрея Сергее
вича вновь, как давеча, просквозило предчувствие гадкое...
— Ну-с, как? Не на понюх табаку примаяли лошадушек по
этакой грязище? — не удержался от вопроса подошедший
денщик.
Преображенский провел по уставшему лицу ладонью, слов
но стирая постороннюю мысль, что ответить препятствовала.
— К сроку поспели, Палыч. —Он глянул на часы: пора было
трогаться —тикающие стрелки бойко подгоняли время к ночи.
1 Разновидность татаро-башкирской одежды; стеганый, долгополый
халат.
62
