— Да ну-с? —искренне подивился Петр Карлович. —Вы
любите кататься?
— А почему нет, если есть кучер?
«Ах, какова! —Фельдшер обалдело посмотрел ей прямо в
глаза. —Да за такой не стыдно и трех пар башмаков истоп
тать!»
— Так как насчет моциона? —Он вновь снял шляпу, чув
ствуя, как под париком взопрела голова.
— Не знаю, —уклончиво протянула Линда.
Но Петр Карлович хоть прежде и не был искушен в амур
ных делах, однако по блеску в глазах медновласой американ
ки почувствовал: она из тех застоявшихся молодых кобылок,
что только и ждут, когда их укротят и оседлают.
— Ну так как-с, все-таки, насчет завтрашнего моциона? —
Петр Карлович в третий раз натянул на голову шляпу.
Она глупо и счастливо улыбнулась:
— Я подумаю.
У Кукушкина в зобу дыханье сперло. Он хотел было бро
ситься в ноги и поцеловать подол ее платья, но не посмел,
страшась хохота матросни и своей неловкости. Тем не менее
ответ столь воодушевил его и «приколотил к спине крылья»,
что он готов был подобно Икару воспарить к самому солнцу.
— Государыня моя! —Петр Карлович воинственно рас
правил узкие плечи. — Сегодня, здесь же... после ужина.
Я умру —не сойду, буду вас ждать.
Охваченный волнительным трепетом, он даже прикрыл
глаза, готовый услышать сокровенное женское «да», но... ее
«извините» и торопливая дробь каблучков разбили «кувшин
надежд» фельдшера.
Он разлепил глаза: Линда с выкриком «Сэр!» поднималась
по трапу на капитанский мостик.
Глава 12
Пэрисон стиснул челюсти и напряг все силы, чтобы не раз
жать одеревеневшие пальцы, вцепившиеся в узел поводьев.
В этом надрыве, похожем на агонию, он был одинок: от си
девших в кузовке женщин его отделяли полог и круговерть
метели. Набившийся в рукава снег таял и ледяным ручейком
487
