— Благодарю. Вы... добры... что так говорите, сэр.
Она уже собралась подхватить юбку, когда Петр Карлович
осмелился подойти к ней и, теребя пальцами прижатую к
груди шляпу, дрогнул голосом:
— Простите, голубушка... Видите ли, я... Собственно... я...
Мне всю жизнь приходилось... —Он покраснел еще гуще и,
пряча глаза, затараторил. —Всю жизнь мне приходилось пеле
нать людей. Сначала в пеленки, а когда вырастут —в саван...
Каюсь, нужных слов я не знаю-с... Словом, удостойте подви
нуться к вам поближе... и представиться... Кукушкин Петр Кар
лович... судовой фельдшер... вот так...
Он замолчал, глядя украдкой на яркие медные косы Лин
ды. Растрепанный парик по обыкновению сидел на его голове
набекрень, как прошлогодний опавший лист.
— Очень признательна —Линда, —порывисто проговори
ла она и доверчиво открылась: —Я так боялась...
Кукушкин сочувственно кивнул и нахлобучил шляпу.
— Знаете, государыня, не возьмите в обиду: всегда готов
прислужить чему... и с превеликим проворством... Не стес
няйтесь... А в знак почтения и признательности за разговор
позвольте поцеловать ваш манжетик, а то ручку, если сие воз
можно.
Девушка не без смущения протянула руку: фельдшер ка
зался ей самым безопасным мужчиной на корабле, пожалуй,
как стул или рундук в их каюте, но кроме всего, в Кукушкине
нашлось место еще и для чего-то необычайно гостеприимно
го и успокаивающего, что помогло ей справиться со своими
страхами.
Петр Карлович коснулся губами рябой от веснушек руки,
как иконы. Весь смущение, он ощущал себя рядом с хрупкой
американкой дремучим провинциалом, впрочем, таким он и
был: нескладный, зажатый, вызывающий у господ по мень
шей мере улыбку.
— Премного-с благодарствую.
Кукушкин, опустив бесцветные ресницы, убей, не знал, что
дальше делать. Линда тряхнула головой, и кокетливые, в мел
кий бес пряди, обрамлявшие ее лицо, как показалось фельдше
ру, насмешливо запрыгали. Она бессознательно улыбнулась,
показав неважные зубы. Но Петр Карлович был ослеплен, точ
но дерзнул заглядеться на солнце.
485
