I
закружилась опавшим листом, по-девичьи стыдливо обна
жив розовую тонзуру. Осиротевший крест ловко подхвати
ла рука краснокожего. Индеец махом всадил его в череп
ошеломленного сержанта. Тот стоял еще мгновение с тор
чащим, как рог во лбу, крестом. Агат зрачков взорвался яд
рами в его глазах; не издав и стона, он рухнул, сшибая с ног
краснокожего старика, молодой и смазливый, разбросан
ный и немой.
Конвой не хотел верить глазам. Секунду казалось —вре
мя замерло; противостояние задрожало на незримых весах,
когда отчаянным ором взвихрился клич повстанцев, ри
нувшихся на смерть. Громадный негр, путаясь в цепях, ра
зом вскочил на помост. Вырванный из рук палача меч
вспорол ослепительным вензелем небо —толпа откликну
лась истошью...
Бритая голова слетела с окутанных в багряную епанчу
плеч и кувыркнулась с разверстым ртом. А на ее месте торча
ло что-то пугающее, жуткое... И в этом хлещущем, сыром и
алом гремел повстанческий вызов. Был он и в корчащихся в
агонии изрубленных телах, и в ужасе несметной толпы, и в
небесах, и в солнце; верилось, что вызову этому суждено
вскоре затопить все и всюду.
Запоздалый залп конвоиров охлестнул кандальников, но
безумства пресечь не смог, резня взялась сцепная. Хлынул
народ кто куда. Затрещали фургоны и кости упавших...
Вспугнутый жеребец майора взвился на дыбы.
— Мигель! Фернандо! К черту из этого ада!
Умело справляясь с иноходцем, Диего указал перчаткой в
сторону одной из улиц, отходящих от площади. Хлысты те
лохранителей жгуче защелкали, загуляли по спинам бегу
щих, расчищая дорогу своему господину. А от католического
собора, где некогда в небо устремлялись ступени зиккурата
ацтеков Теокальи, уже бежали солдаты. Двести королевских
стрелков с подсумками, набитыми свинцом.
Четверть часа спустя подсумки были пусты. Желтые киве
ра испанской короны встали бивуаком под бронзовым наве
сом копыт боевого коня Карла IV. В ту ночь не слышалось
перезвона гитар, не слышалось плясок и смеха. Угрюмая, она
не ласкала взор алмазной россыпью звезд.
232
