— Ну и горазд, брат, ты расписывать, тебе бы борзопис
цем служить, а не в мореходы подаваться надо было.
Юрий обидчиво посмотрел на Михаила и сразу нашелся:
— Вольно тебе судить о других. Токмо нынче в плавании
немало размышлять мне привелось. — Он немного помол
чал и продолжал: —Представь себе, темной ночью стоишь
на море, кругом тьма-тьмущая. Фрегат к тому же кренится,
море шумит. А ты стоишь, обязан вперед посматривать,
сигнальный огонь маяка вовремя заметить и крикнуть на
вахту.
— Ну так что из этого, вахта как вахта, — пробурчал Ба
скаков.
— В том-то и суть, — ответил Юрий, — стоишь-то один-
одинешенек, как бы ты и море наедине. Друг другу в очи
смотрим. Сдюжишь или струсишь. Кто кого. Если выдю
жишь, то и победитель, — он слегка вздохнул. — Ну а еже
ли сробеешь, то, по моему разумению, не место тебе на фло
те. Как ты говоришь, Михайло, наилучше вовремя переме
нить свой образ жизни, пока не поздно.
Ананий с удивлением смотрел на брата. Как-то раньше,
не замечал он у Юрия особенной страсти к мореходству.
Правда, последнюю кампанию они плавали врозь. Видимо
нарождается какая-то новизна в характере младшего брата,
которому едва исполнилось тринадцать лет. Не каждый в та
кие годы становится гардемарином...
Вскоре состоялась встреча с Кургановым. Прочитав пер
вую лекцию о «большой астрономии», Николай Гаврилович
вышел в коридор, подозвал Лисянского:
— Каковы успехи, господин гардемарин, в практическом
плавании, почему не заглядываешь? — спросил он, хотя уже
знат от офицера-воспитателя о его прилежании и растороп
ности на фрегате.
Юрий смутился:
— Старался наравне с «однокампанцами», господин пре
мьер-майор...
Курганов улыбнулся:
— До моего сведения дошло, что проворен в парусном
деле, отлично от других, отменно вахту с рулевыми матроса
ми правил?
Лисянский от похвалы зарделся.
— Мыслю, что у штурвала, более другого места, прочув
ствовать существо и направление движения корабля воз
можно.
Прозвенел звонок, и Курганов просил зайти к нему вече
ром домой.
39
