При сем не могу не признаться, что если бы не было здесь
англичанина и француза, то по кратковременном нашем
пребывании в Тайо-Гое оставил бы я нукагивцев с лучшими
мыслями об их нравах. В обращении своем с нами оказывали
они всегда добросердечие. При мне были столько честны,
что отдавали нам каждый раз кокосовые орехи прежде полу
чения за оные по условию кусков железа. К рубке дров и на-
литию бочек водою предлагали всегда свои услуги. Сопря
женная с трудною работою таковая их нам помощь была дей
ствительно немаловажна. Общее всем островитянам сего
океана воровство примечали мы редко. Они казались всегда
довольными и веселыми. Открытые черты лица их изобра
жали добродушие. В продолжение десятидневного нашего
здесь пребывания не имели мы ни единожды нужды выпа
лить по ним из ружья, заряженного пулей или дробью. Бес
спорно, что тихое и спокойное их поведение могло происхо
дить от боязни нашего оружия и от сильного желания полу
чить от нас какую-либо выгоду. Но какое право имею я
испытанные нами добрые поступки их относить к худым ис
точникам, заключая то из мнимых побудительных причин, и
еще о таком народе, о котором многие путешественники
отзываются с похвалой? Все сие налагало на меня долг почи
тать сих диких простосердечными и добродушными людь
ми, но по нижеследующим причинам должен был я пере
менить о них свое мнение. Англичанин и француз, обра
щавшиеся с ними многие годы, согласно утверждали, что
нукагивцы имеют жестокие обычаи, что веселый нрав их и
лицо, изъявляющие добродушие, не соответствуют нимало
действительным их свойствам, что один страх наказания и
надежда на получение выгод удерживают их страсти, кото
рые, впрочем, свирепы и необузданны. Европейцы сии, как
очевидные тому свидетели, рассказывали нам со всеми под
робностями, с каким остервенением нападают они во время
войны на свою добычу, с какой поспешностью отделяют от
трупа голову, с какой жадностью высасывают кровь из чере
па и совершают наконец мерзкий свой пир. Во время голода
[180]
