но. До сего времени не видали мы почти никаких птиц. Мая
27-го в широте 2°10' и долготе 146°50' усмотрели кучу тропи
ческих и других малых, между коими находилась одна боль
шая, совершенно черная. Дикий наш француз утверждал,
что он видал последнюю часто около Нукагивы и других ост
ровов Вашингтоновой купы и слыхал будто бы от других, что
оная никогда далеко от земли не отлетает. Сия птица, равно
как и виденная в море большая зеленая ветвь, вселили в нас
надежду, что мы придем, может быть, еще сею же ночью к ка
кому-либо неизвестному острову. Ночь была лунная и весьма
светлая, но ожидания наши оказались тщетными. Мая 30-го
умер наш повар Иоган Нейланд. О болезни его упомянуто
мною прежде. Я надеялся привезти его живого в Камчатку,
но великий жар, который переносили мы в бытность свою у
Нукагивы, ускорил смерть его.
В продолжение нашего плавания до восьмого градуса ши
роты были часто штили и столь переменные ветры, что од
нажды только дул ветер шестнадцать часов непрерывно от
запада. Погода продолжалась пасмурная, и шли сильные
дожди, которые доставили нам ту выгоду, что мы могли на
полнить почти все свои бочки пресной водой. В широте
восьми градусов ветер, отходя к NO, сделался ONO, настоя
щее направление пассатного ветра, продолжавшееся до са
мого прихода нашего к островам Сандвичевым.
Ветер все еще продолжался крепкий от NO и NOtO при
сильном волнении от NO, причинявшем великую качку и
беспокойство. В сие время оказалась в первый раз в корабле
течь и была столь велика, что мы два и три раза в день долж
ны были выливать воду. Но течь сия не была опасна и проис
ходила оттого, что корабль, сделавшись гораздо легче, не
жели как он был при отходе из Европы, поднялся от воды, и
как пенька в пазах ватерлинии сгнила вовсе, то при малей
шей качке входило воды в корабль немало. До прибытия на
шего в Камчатку нельзя было пособить сему, и мне ничего бо
лее не осталось, как сожалеть о своих служителях, которые
отливанием воды при великих жарах весьма затруднялись.
[188]
