в корабле показалась течь, так что накопляющуюся в него воду
едва всеми помпами могли отливать.
Состояние наше после срубления мачт сделалось без
действенное, но тем более ужасное. Сильные удары потрясали
все члены корабля. Каждый час угрожал гибелью. Люди, приго
товляясь к смерти, надевали на себя белые рубашки. Между тем
шум моря, скрип членов корабля, унылый свист ветра вокруг
обломков мачт и пушечные, для призвания помощи ежеминут
но производимые выстрелы напоминали беспрестанно, что мы
гибнем и нет спасения.
Посреди сей общей горести и плача всех бодрее, всех весе
лее был между нами констапель N, человек молодой, статный
собою и хороший мне приятель. Он с распущенными волоса
ми бегал по кораблю и поминутно кричал: «Пали!» Часто под
ходил ко мне, шутил, смеялся и, утешая меня, говорил: «Не
бойся, я сделаю, что нас услышат и подадут нам помощь».
Наконец, после ужасных часов бесконечной ночи рассве
тает день. Мы видим себя в двух или менее верстах подле
шведского берега. Мнимый остров Борнгольм был мыс сего
берега. Погрешность в счислении действительно оказалась,
но только с той еще ошибкою, что штурман полагал настоя
щее место корабля далее от берегов, нежели счисляемый на
карте пункт, а оно, напротив того, было ближе, а потому для
избежания опасности надлежало бы не от Борнгольма к
ним, но от них к Борнгольму придержаться, то есть сделать
противное тому, что мы, по несчастью, сделали*.
Настало утро. Мы узнали место пребывания своего, но
положение наше нимало не сделалось от этого лучше. Ветер
дул тот же и столь же крепкий. Сила ударов не уменьшалась.
Корабль наш приходил в худшее состояние, и сокрушение
оного становилось через несколько часов неминуемым. Вну
три оного царствовали смятение и страх. Капитан заперся в
* Если корабль, приближаясь ночью к берегам, до того запутается в счис
лении, что не будет знать своего места, в таком случае благоразумие за
ставляет лечь в дрейф и дождаться рассвета: ибо лучше потерять ночь
хода, чем подвергать себя гибели.
[
858
]
