Следующего утра, при ясной, весьма хорошей погоде, от
правились мы в дорогу и около полудня достигли не
большой, довольно глубокой речки, вдоль коей вверх была
пробита тропинка, по которой пошли мы в надежде сыскать
брод, и вечером подошли к одному большому шалашу. В нем
не было ни одного человека, но висело много вяленой рыбы
кижуч*; подле разведен был огонь, а в реке против шалаша
находился для рыбной ловли закол. Мы взяли тут двадцать
пять сушеных рыб и повесили на дверях сажени три бисеру
и несколько корольков, зная, что вещи эти у здешних диких
в большом уважении. Учинив таким образом заочную за
рыбу плату, отошли мы от шалаша в лес сажен на сто и
расположились ночевать.
Когда поутру мы готовы были выступить, тогда увидели,
что нас окружили дикие, вооруженные копьями, рогатинами
и стрелами. Я пошел вперед и, не желая никого из них ни
убить, ни ранить, выстрелил из ружья вверх. Гром выстре
ла и свист пули произвели желанное действие: колюжи,
рассеявшись, спрятались между деревьями, а мы пошли в
путь. Боже мой! Кто поверит, чтоб на лице земли мог су
ществовать такой лютый, варварский народ, как тот, между
которым мы теперь находились! Невзирая на то, что, кроме
небольшого числа оружия, мы оставили сим диким наше суд
но со всем грузом, они ограбили его и сожгли и, не быв еще
сим довольны, преследовали нас, чтоб лишить жизни,
которая для них не могла быть ни вредна, ни опасна: каза
лось, что они завидовали самому нашему существованию**.
Таким образом до 7 ноября мы, можно сказать, отступали
от диких, которые, преследуя нас, выжидали благоприят
ного случая сделать на нас решительное нападение; между
Кижуч —сим именем в Камчатке и Америке называется особый род ло
сосей.
** Тараканов судит по своим понятиям, думая, что все должно покоряться
и раболепствовать перед европейцами, которых дикие считают граби
телями, похищающими их собственность, и потому признают должным
и справедливым умерщвлять их повсюду, где только есть случай.
[792 ]
