«Милый брат, Преображенский!
Я умираю. Рана гнусная —в живот. Надеяться не на что... Жить,
по всему, мне суждено не более четверти часа.
Не ведаю, сдюжит ли Волокитин, казак, оставшийся из моего со
провождения, достичь Охотска и сыскать тебя. Однако выхода у ме
ня иного нет... Человек он верный, но тоже колот в сшибке, в кою
мы влипли, к счастью, не так гибло...
По сему уведомляю: ты, Andre, —единственный в Охотске, кому
я могу доверить секретное поручение, важности государственной.
Уверен, ты выкажешь истое радение и выполнишь его!
Пакет, коий ты держишь в руках, подписан собственной Его Вели
чества рукой. Оный для Отечества нашего бесценен. Доставь его неза
медлительно правителю форта Росс господину Кускову. Ежели сие
станется невозможным —документ изничтожь, но врагу не выдай!
Под свое начало возьмешь фрегат капитана Черкасова... дотоле
ознакомив его с эпистолой сей. Ему уже срок прибыть с островов
Японских в Охотск. Корабль тебя ожидает отменный, имя сего кра
савца «Северный Орел». Я должен был идти на нем в Новый Свет,
ан ухожу на тот.
На сем прощаюсь... кровью исхожу... Умирать не хочется, но на
судьбу не гневлюсь. Видно, так было угодно Господу... Отстрелялся
я, брат. Черкни маменьке моей и сообщи о приключившемся злодей
стве графу Румянцеву в Петербург. Искренне твой Алешка Осоргин.
P.S. Заклинаю тебя... Будь зорок! Смерть рядом... Бойся Нозд
рю... Они погубили меня, Andre...»
На этом письмо обрывалось. Капитан еще и еще раз пере
читал его: рванул ворот кафтана, как в удушье, рухнул на ко
лени. Кровавые запекшиеся строки черной вязью отражались
в его расширенных блестящих зрачках.
«Господи, Алешка... не верю! Как же это? За что?» —Во
просы, как вопли, терзали душу Преображенского. Он не хо
тел, он не мог согласиться, что Осоргина —цветущего и кра
сивого баловня судьбы —уже нет в живых и никогда, никогда
уже не будет. Этого весельчака и отпетого дуэлянта, которого
он любил и жаловал как брата. Последний раз виделись они-
три года назад в Петербурге у графа Толстого.
«Да, да, сие случилось на святки», —ворошил память Андрей,
потрясенно складывая письмо. Тогда они, бывшие выпускники
морского кадетского корпуса, собрались мальчишником и кути
ли трое суток кряду: варили пунш, сунув в серебряное ведро ка
детского братства офицерские шпаги; вспоминали строгих учи
телей, отчаянные «штуки»; хвастали амурными похождениями;
64
