Теперь стали нас содержать, можно сказать, настоящим
образом по-тюремному, так же точно, как и японца, вместе с
нами заключенного.
Я уже сказал, в каких клетках мы были заключены; внутри
они были очень чисты, а также и в коридорах наши работни
ки мели каждый день. Когда же нас водили в замок, они вы
метали наши клетки и спальное наше платье выносили на
солнце просушивать.
Кормили нас по три раза в день: поутру, в полдень и вече
ром. Пища состояла в крутой из сарачинского пшена каше
вместо хлеба, которую давали по порциям, меркой, на
подобие наших гречневиков. Такой порции для нас было
слишком достаточно, и мы не могли всю ее съедать, но мат
росы находили, что она для них мала. Впрочем, это только
вначале, пока после трудного нашего путешествия и претер
пенного голода мы чувствовали большой позыв на еду, а пос
ле и для них порции сей было достаточно.
С кашей давали нам похлебку из морской капусты или из
какой-нибудь дикой зелени, как то: из бортовнику, черемши
или дегильев, подмешивая в нее для вкуса квашеных бобов, на
зываемых по-японски
миссг,
к чему иногда прибавляли несколь
ко кусочков китового жиру, а временем, вместо похлебки, да
вали кусочка по два соленой рыбы с квашеной дикой зеленью,
что бывало по большей части по вечерам.
Пили мы теплую воду, и всегда, когда угодно было: если бы
вало ночью спрашивали мы пить, то караульные тотчас без
всякого ропота будили работников и приказывали приносить
нам воды. Но уже умываться нам здесь не приносили и греб
ней не давали, а умывались мы той водой, которую спрашива
ли для питья. Гребенку же стали давать через несколько вре
мени после, и она, как кажется, была штатная тюремная, ибо
зубцы ее были крайне малы —видно, для того, чтоб мы не мог
ли ими сделать себе вреда.
Спустя несколько дней от последнего нашего свидания с
губернатором повели меня одного в замок, где в присутствии
некоторых чиновников первый и второй по губернаторе на[ 3 87 ]
