в целом произвел на Тараканова самое приятное впе
чатление.
Да и долина реки Ваимеа, где предстояло прожить
неизвестно как долго, выглядела весьма симпатично.
Все в пышной тропической зелени. Кокосовые паль
мы клонят свои вершины под напорами налетающего
с моря ветра. Яркие набедренные повязки туземцев,
снующих меж аккуратных, крытых листьями хижин,
соперничают своими красками с крупными диковинны
ми цветами, устилающими землю, гроздьями свисаю
щими с деревьев. Как и полюбившаяся ему Гонолулу,
эта земля дышала ленивой негой, волнующей кровь
страстью, и не раз, пока они возвращались от рези
денции короля к берегу моря, сердце Тараканова
радостно вздрагивало при виде встречавшихся по
пути молодых сандвичанок. Их легкой походке была
присуща прирожденная грация доверчивых, не знаю
щих стыда детей природы. Проходя мимо иноземцев,
девушки, не скрывая любопытства, открыто смотрели
на них, сверкали белозубыми улыбками, иногда при
ветливо здоровались: «Алоха!» Смуглые, полуобна
женные тела дикарок излучали могучий чувственный
призыв.
Первую ночь в Ваимеа Тараканов провел на ко
рабле, а на другой день Лещинский предложил ему
перебраться за компанию с кем-нибудь еще из при
бывших на «Ильмене» промышленников в один из пу
стующих домов фактории. День ушел на переезд и
обустройство на новом месте.
Вечером, когда солнце клонилось к горизонту, Та
раканов, привлеченный доносящимися со стороны ка-
накской деревни песнями и перестуком барабанов,
пошел прогуляться вдоль реки, и ноги сами собой
направили его туда, где беспечно, не думая о завт
рашнем дне, веселился народ.
Толпа из примерно тридцати сандвичан всех воз
растов, от детей до стариков, окружила группу да
вавших представление певцов и музыкантов. Игра
ли трое. Курчавый парень, лет двадцати, бил по об
тянутому рыбьей кожей кокосовому ореху особой
биткой, сплетенной из древесных волокон. Другой по
дыгрывал ему на барабане из тыквы. Третий, по
341
