— Так как, Василий Михайлович, Эббетс тебя
принял, был у него?
— Был, и принял он меня хорошо. Вот только
казус один по его собственной оплошности случился,
о чем и хотел я рассказать.
Баранов перевел на Головнина внимательный взгляд
выцветших голубоватых глаз.
— Что же это за казус?
— Он сначала расписывал мне своего хозяина,
Астора, какой это энергичный и дальновидный чело
век и как удачно, что он проявил интерес к совмест
ным делам с Барановым. Мол, ежели Астор объеди
нится с Барановым для торгового союза, то вдвоем
они горы своротить могут и всем другим купцам де
лать здесь нечего будет. Расспрашивал, как бы меж
ду прочим, о торговых делах компании, на подъеме
они или, может, спад намечается, и где поселения
наши расположены. Я, признаться, по своей неосто
рожности и нашей русской доверчивости на все воп
росы его давал откровенный ответ, говорил, что знал.
Потом сам спросил его, трудно ли было Астору сна
рядить в путь такое большое судно и много ли това
ров сюда доставили. И тогда Эббетс, желая отплатить
мне за откровенность той же монетой, решил пока
зать бумаги с финансовыми расчетами, что стоила
Астору эта экспедиция. Достал сверток из бюро и
протянул мне. Я стал смотреть и наткнулся среди них
на бумагу, которую совсем не должен был Эббетс мне
показывать, и успел пробежать ее глазами. Равнодуш
но вернул ему бумаги и сказал, что теперь сам вижу:
Астор на затраты не скупился.
— Заправский ты разведчик, Василий Михайло
вич, — хохотнул Баранов.
Головнин скупо улыбнулся и продолжил:
— В той, третьей, бумаге Астор инструктировал
Эббетса заходить по пути сюда к гишпанским мисси
ям на калифорнийском побережье, под видом нужды
в пресной воде, и пытаться, хоть гишпанцы и запре
щают всякую торговлю, через подкуп завязывать с
ними торг. Или приставать к поселениям диких наро
дов и торговать с ними. И ежели будет это выгодно,
то не грех распродать по пути весь товар, предназ
159
