118 / 138
1551-1571 гг.
повеления твоего послушался и все, что ты заповедал мне
сделать, исполнил, не обращая внимания на немощи ста
рости моей. Пусть наградою и довольствием мне будет
от апостольского наместника, Патриарха Вселенского,
данное мне благословение. Даров же от Твоего Величес
тва, так же, как и власти для себя, не требую. Даруй их
тем, кто просит, и кому оное потребно. Я же серебром да
драгоценною одеждою услаждаться не приучен, поскольку
отрекся от всего такового в начале пострижения вла
сов моих. И пекуся о том лишь, как бы украситься внут
ренне добротою душевною, да благодать Духа стяжать.
И только одного прошу - да с покоем и со безмолвием в
келье до исшествия моего да пребуду».
Сколь же велика была святость сего светолепного
старца, если даже Иоанн Грозный (!) столь смирился перед
иноком, что
начал молить его да не обесчестит он сана
царского и да возьмет дары сии.
Феодорит повиновался
«за послушание», но взял из 300 лишь 25 серебряных мо
нет. После чего,
поклонившись по обычаю, изыде от лица
царского.
Царь же повелел все же шубу отнести в келию, где жил
Феодорит. Мы знаем по хронологии событий, что разговор
этот состоялся зимой, 2/15 декабря, и эта настойчивость
царя относительно шубы была вызвана заботой о почти
восьмидесятилетием старце и, видимо, не совсем здоро
вом. Мы помним его тяжелую двухмесячную горячку в
Константинополе. Да и предстал он перед царем в своей
традиционной ветхой иноческой одежде*.
* «Рясе монашеской приличествует быть ветхой и обновляться
124