|
«ЛГ»-ДОСЬЕ:
Маркова Мария Александровна. Родилась 5 февраля 1982 года в Магаданской области. В настоящий момент живёт в Вологде. Член Союза российских писателей. Публиковалась в «Литературной газете», журналах «Знамя», «Дружба народов», «Сибирские огни» и др. Финалистка «Илья-Премии» 2005 года, лауреат Международной поэтической премии «Серебряный стрелец» (2008). Дважды становилась дипломантом Международного Волошинского конкурса. Участница X и XI форумов молодых писателей России. В 2011 году стала обладателем премии Президента РФ для молодых деятелей культуры с формулировкой «За вклад в развитие традиций российской поэзии».
– Летом прошлого года вы удостоились премии Президента РФ. Это был шок?
– Можно и так сказать. Было ощущение нереальности происходящего. На тот момент, когда я узнала, что получила эту премию, я была сильно занята. У меня подходила к концу учебная сессия, нужно было успеть всё сдать. Недосып, усталость, нервозность, а тут ещё и такая новость. Честно говоря, я не столько радовалась, сколько злилась, потому что сразу всё пошло как-то не так. Время полетело гораздо быстрее. Меня постоянно дёргали какие-то незнакомые люди. Приходилось терпеливо пересказывать одну и ту же историю: как же так произоишо, что премия досталась мне. И я очень смущалась и терялась.
– А последствия? Вы где-то сказали, что боитесь после этого писать...
– Это правда. Вот уже почти год прошёл, а мне до сих пор не даёт покоя мысль, что я недотягиваю до своего прежнего уровня. Больше похоже на какой-то детский комплекс. Вот сделаю здесь ошибку, и меня будут ругать – ах какой стыд, как страшно. Читатели тоже, нет-нет да и напишут, что раньше мой голос был другим. Я читаю и вздрагиваю. Хочется спрятаться и совсем замолчать, удалить все аккаунты, уйти из Интернета. Но я много думала об этом и решила, что даже такая форма побега – это проявление слабости, а мне не хочется быть слабачкой. Хочу быть сильной. Это же всё временно – страхи мои, неуверенность в собственных силах.
– В Вологде, наверное, сразу стали звездой? Как отреагировали на это местные литераторы? А близкие вам люди?
– Литераторы по-разному реагировали. Одни бурно радовались, другие сдержанно поздравляли, третьи вообще молчали. Последних намного больше оказалось, и не только в Вологде, а вообще. Близкие – друзья и родные – радовались совершенно искренне и, зная мою привычку постоянно критиковать себя за всё и сомневаться в себе, не оставляли меня ни на минуту. В какой-то момент я даже взмолилась, попросив войти в моё положение и понять, что одиночество мне тоже необходимо.
– Ваш успех вызвал раздражение в определённых кругах. Помните статью главреда «Ариона» Алексея Алёхина в газете «Культура»?
– Знаете, я сначала увидела гневную реакцию моих друзей на этот материал. Многие откликнулись в «Живом журнале», да и лично мне писали, чтобы поддержать. Но я не помню, чтобы меня эта статья сильно задела. Вообще не помню, обиделась ли я на неё тогда. С Алёхиным я потом виделась на Форуме молодых писателей России в Липках, когда посещала семинар «Ариона» и «Нового мира»... Да, вспомнила! Статья меня даже как-то подтолкнула к тому, чтобы приехать именно на тот семинар, одним из руководителей которого и является Алексей Данидович. Друзья называли меня мазохисткой. Встречаться с кем-то, кто может относиться с предубеждением к нам, это не та вещь, думаю, которой нужно бояться. И Алёхин мне понравился. Наблюдательный, умный, ироничный. Его интересно было слушать.
– Ну вот говорят, что в наши дни культура не интересует властей предержащих. Выходит, это не совсем так? Или – в данном случае – исключение только подтверждает правило?
– Думаю, не о властях предержащих нужно говорить тогда, когда дело касается культуры, а о тех, кого её состояние действительно волнует. У таких людей, может быть, и нет реальной власти, но есть возможность (причина, одна попытка, вторая попытка) что-то сделать, и они данную возможность используют. Это пассионарность, свойство, даже не зависящее от внешних обстоятельств.
– Ходят упорные слухи, что вас кто-то активно проталкивает в литературные звёзды, лоббирует ваши интересы...
– Мне не всегда удаётся упомянуть «Литературную газету» как номинатора на президентскую премию, ещё реже говорю о том, в какой спешке и с надеждой на авось мне помогали готовить документы, потому что если и спрашивают, кто мне помог в конкретном случае, то затем по каким-то своим причинам замалчивают это. Чаше интересуются суммой и тем, читал ли Дмитрий Медведев мои стихи. Редко у кого хватает такта не спрашивать меня о таких вещах.
– Ну здесь даже не о «Литературной газете» речь. Хотя я могу засвидетельствовать, что ваши стихи рекомендовали нам самые разные люди, которых трудно заподозрить в том, что они являются членами какой-то единой команды...
– Есть такое известное выражение «составляющие успеха». Если говорить обо мне, то это офомное количество людей, которые помогали и помогают мне, и время, идущее для меня особым образом. До премии столько разных событий произошло, что будущее успело стать настоящим, а части сложились в некое подобие целого. Уже были публикации на тот момент в «Литературной газете», «Знамени», «Дружбе народов», «Сибирских огнях». Были фестивали, встречи, поездки. Я человек медлительный, сомневающийся, рассеянный и забывчивый. Делаю всё долго, часто откладываю на потом. Но всегда находится кто-то, кто подбадривает и говорит мне: «Эй! Не спи! Не стой на месте!» Иногда даже самое незначительное замечание, указывающее на ошибку, оказывается важным. Я же могу делать только одно – писать, а как написала и что, мне уже не слышно. Получается, что первый помощник – это мой читатель. Представляете, некоторых из нихя знаю по именам, знаю иногда, как они живут, даже если они находятся на другом конце земли. Не знаю, что бы я делала без поддержки. Ничего, наверное, не делала бы. Даже если вспомнить последний Форум молодых писателей России, то был там такой момент, когда я не знала, как вести себя после разбора моих же стихов на семинаре «Ариона» и «Нового мира». Я пала духом, если честно, хотя мне всего лишь указали на мои ошибки. Это в самом начале не страшно, а спустя какое-то время любая мелочь может стать огромной горой и задавить на раз. Вот с такой горой за спиной меня в коридоре перехватила Олыа Юрьевна Ермолаева (в тот же день) и предложила с той же самой подборкой стихов разобраться и на семинаре «Знамени». Там говорили уже совсем о другом, и я смогла переключить внимание. А не случись этой встречи в коридоре, не обрати Ольга Юрьевна внимание на моё состояние, возможно, я расплакалась бы даже и опустила руки.
– Вас называют уже сформировавшимся поэтом, а сами вы скромно утверждаете, что многому ещё должны научиться... У кого учитесь?
– Сложно отвечать на этот вопрос. Обычно стараюсь назвать пару имён, которые сразу всплывают в голове. На самом деле эта своеобразная учёба всегда и одномоментна, и продлена во времени. Есть какая-то книга, которую я открывала, например, вчера. Это может быть даже что-то и из Интернета (свежий номер «толстяка», подборка на сайте «Полутона», книга на сайте «Baвилон», френд-лента в «Живом журнале» и др.). И есть то, что я читала когда-то. Не знаю как. но всё строится на запечатлении и переживании чужого опыта, а потом и своего собственного. Но учиться можно вообще у всего. Были бы зрение и слух. Как Саша Кабанов сказал: «Я изучаю смысл родимых сфер:/пусть зрение моё в один Гомер, / пускай мой слух – всего в один Бетховен».
– Видите себя в дальнейшем профессиональным литератором? Что для вас стихи – только лишь лингвистические опыты или жизнь?
Я не понимаю, что значит быть профессиональным литератором. Меня об этом спрашивали уже много раз, и всегда в голове возникает такая картинка: я стою в робе с лопатой и вытираю грязной рукой пот со лба. Понимаете, мне даже слов таких не подобрать, чтобы показать моё истинное отношение к поэзии. Она и жизнь моя, и смерть моя, и мачеха, и дочь, и любовница, и война. Я бы отказалась от неё навсегда, если бы могла, столько сил и радости отнимает у меня всё это. Но столько сил и радости даётся в то же время, что стихотворение может быть и воскрешением – однократным, кратким, болезненным и праздничным. Слышите, какая патетика? Сильно волнуюсь, отвечая на ваш вопрос.
– А кроме литературы что вас ещё интересует?
– Много всего. Здесь бы надо сказать о моей семье, о дочери, о времени, о будущем, но об этом нельзя говорить как об интересе. Это жизнь. А если об интересах, то это политика, наука (я слежу за новостями в научной сфере), музыка. Мне бы хотелось заниматься разными вещами, но я понимаю, что выбрать могу только что-то одно (и выбрала), иначе просто не доведу задуманное до конца.
– Интервью наше выходит в канун женского праздника, поэтому, во-первых, хотелось бы вас поздравить, во-вторых, пожелать вам исполнения всех желаний, в-третьих, поинтересоваться – чего вы сами себе желаете?
– Недавно составляла тайный список желаний. Девичьи глупости озвучивать. Но я хотела бы, чтобы меня никогда не предавали, чтобы мне не лгали. Хотела бы не терять друзей. Ещё долго жить и никогда не стареть.
Три обязательных вопроса:
– В начале XX века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
– Думаю, это пресловутая привычка ожидать большего и заблуждаться. Если бы времена менялись, мы бы не примеряли прошлое на себя, нам бы не казалось, что какие-то события подходят как влитые. Шубка с чужого плеча, а сидит хорошо. Меняются язык способы и средства разговора, меняются ценности. А людей, которые делают литературу, нет. Сейчас можно просто чето-то не видеть, не слышать, не понимать лишь потому, что отсутствует умение видеть-слышать-понимать новое. Достоевского и Толстого не будет, и не стоит их высматривать. Будет кто-то другой. Но это моё субъективное мнение, я тоже моту заблуждаться и обольщаться.
– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– Хм... Сейчас тоже есть «властители дум», но не все их считают таковыми. Литератор получает того читателя, какого он заслуживает. Если читатель не приходит или отворачивается от писателя, то это всего лишь недопонимание. Не говорю «взаимное», потому что не верю в то, что пишущий заранее ориентируется на читающего, учитывая его интересы (если, конечно, это настоящее искусство, а не так…). Думаю, пока человек не утратил способности развиваться и совершенствоваться, он будет читать. Философы же вывели чёткую связь между языком, речью и мышлением. Так что ситуацию «литература без читателя» мне не вообразить.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– Ни на какой. Но я иногда мысленно говорю себе так, как слышала в детстве, с той же прелестной интонацией: «Маша, ты остаёшься одна дома. Веди себя хорошо».
Беседу вёл Игорь ПАНИН
|
