|
«Родился в Санкт-Петербурге 6 мая 1887
года, умер 20 декабря 1941 года в г. Таллин, Рейхскомиссариат Остланд». Так
записано в свидетельстве о смерти замечательного русского поэта Игоря
Северянина. Эстония, где он жил в эмиграции после отъезда из революционного
Петрограда, в то время была оккупирована гитлеровцами.
На его могильном камне на Таллинском кладбище Sisellinna высечено: «Как
хороши, как свежи будут розы, / Моей страной мне брошенные в гроб!» Это
строчка из северянинского стихотворения «Классические розы», написанного в
Эстонии в 1925 году. Справедливости ради, эту знаменитую фразу придумал на
самом деле не он, а другой русский поэт — Иван Мятлин. Северянин всего лишь
выбрал её эпиграфом к своему собственному произведению. В1834 году Мятлин
написал:
Как хороши, как свежи были розы
В моём саду!
Как взор прельщали мой!
Напечатали его стихотворение первый раз годом позже, но без указания
авторства. Потом исправились, но до сих пор многие считают, что знаменитые
строки «про розы» принадлежат Северянину. Кто-то и помнит его сегодня лишь
благодаря этим «розам». Хотя у Мятлина они были в саду, а у Северянина
«брошены в гроб».
Был на Гороховой наш дом...
Настоящее имя поэта было Игорь Васильевич Лотарёв. Родился он в Петербурге в
семье офицера инженерных войск, выходца из владимирских мещан. В своих
стихах Северянин вспоминал:
Родился я, как все, случайно... Был на Гороховой наш дом.
Мать Северянина происходила из известного дворянского рода Шеншиных, к коим
принадлежал, к слову, поэт Афанасий Фет. Нити родства связывали её также со
знаменитым историком Карамзиным. Кроме того, по материнской линии Игорь
Северянин приходился родственником близкой к Ленину Александре Коллонтай.
Когда будущему поэту было всего 9 лет, родители расстались, и мальчика
отправили в имение дяди Владимировка в Новгородской губернии. После
окончания четырёх классов Череповецкой гимназии отец увёз сына с собой на
Дальний Восток. А в 1904 г. после смерти отца Игорь вернулся к матери,
жившей в Гатчине.
Тяга к творчеству в нём пробудилась рано. Первые стихи Игорь написал, когда
ему было 8 лет. А в 1905 году в журнале «Досуг и дело» за подписью «Игорь
Лотарёв» появилось посвящённое Русско-японской войне стихотворение «Гибель
Рюрика». Тогда же начинающий автор начал издавать за свой счёт небольшие
брошюрки со своими произведениями. В апреле 1908-го на одной из них
(«Зарницы мысли») впервые появился ставший потом знаменитым псевдоним
«Игорь-Северянин» (именно так, через дефис).
Самодельные брошюры поэт терпеливо рассылал по редакциям журналов и газет,
но, увы, ответов не получал. В 1909 г. некий Иван Наживин привёз один из его
сборников в Ясную Поляну и показал Льву Толстому. Прочитав стихотворение
Северянина «Хабанера» («Вонзите штопор в упругость пробки, / И взоры женщин
не будут робки...»), великий прозаик возмутился и в гневе назвал его
примером современной пошлятины. Но это оказалось для молодого литератора
лучшей рекламой. На Северянина, которого обругал сам граф Толстой, тут же
обратили внимание и читатели, и критика. Вслед за ними его постепенно начали
признавать коллеги — в 1911-м его стихи одобрил Валерий Брюсов, тогда же его
стихами заинтересовался Фёдор Сологуб, пригласивший поэта в совместное турне
по России и посвятивший ему триолет «Восходит новая звезда».
Ананасы в шампанском
В 1912-м Северянин основал, что было тогда модно, новое литературное течение
— эгофутуризм. А настоящая слава обрушилась на него с выходом сборника
«Громокипящий кубок». Книга пользовалась бешеной популярностью — за год она
выдержала семь переизданий. На какое-то время поэт стал суперзвездой эстрады
— выступал с «поэзокон- цертами» по всей стране. Говорят, что именно
Северянин ввёл в России моду на чтение стихов с эстрады. Некоторые его
строки тех лет — «Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском, / Весь я в
чём-то норвежском, весь я в чём-то испанском...» — стали одними из символов
русской массовой культуры начала XX века. В советские времена их охотно
цитировали в качестве образцов упаднической буржуазной поэзии. Особенно
доставалось таким его стихам:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла — в башне замка —Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж.
Или его шутливым строчкам пре самого себя:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоён:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утверждён!
Настоящий поэт
Однако насмехались над Северяниным зря. Валерий Брюсов писал: «Не думаю,
чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин — истинный поэт. Это
почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтёт «Громко- кипящий
кубок». О талантливости Северянина говорили Блок, Мандельштам, Горький,
Маяковский, Алексей Толстой. До начала революции 1917 года Северянин успел
выпустить ещё несколько сборников: «Victoria Regia», «Златоли- ра», «Ананасы
в шампанском». И даже после захвата власти большевиками его популярность не
сразу сошла на нет. 27 февраля 1918-го на вечере в московском
Политехническом музее путём прямого тайного голосования Северянин был избран
королём поэтов, победив будущего «лучшего советского поэта» Владимира
Маяковского.
Позднее, уже за границей, в своих воспоминаниях Северянин писал:
«Оказывается, я очень сильно и по-настоящему любил Маяковского. Это я
окончательно осознал в 1930 г., сразу же по возвращении из Берлина. А
сколько раз собирался я послать ему это стихотворение в Москву, да не знал
адреса, посылать же в «пространство» не в моих правилах». И тут же приложил
к этим словам стихи:
Владимиру Маяковскому
Мой друг, Владимир Маяковский,
В былые годы озорник,
Дразнить толпу любил чертовски,
Показывая ей язык.
Ходил в широкой жёлтой кофте,
То надевал вишнёвый фрак.
Казалось, звал: «Окатастрофьте,
Мещане, свой промозглый мрак!»
Затворник в Тойле
Скоро стало ясно, что поэту, пишущему про розы и «ананасы в шампанском»,
делать в Советской России нечего. В результате Игорь Северянин уехал в
Эстонию. Сначала для отдыха в приморской деревне Тойла, где поэт любил
бывать ещё до революции. Но разразившаяся вскоре Гражданская война сделала
возвращение его на родину невозможным, а в 1920-м Эстония провозгласила
независимость.
Год спустя Северянин женился на дочери плотника из Тойлы, поэтессе и
переводчице Фелиссе Круут. Супруга оберегала его от всех житейских проблем.
Перед смертью Северянин признает разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической
ошибкой...
В захолустном эстонском местечке Северянин не только рыбачил и гулял по
сосновым лесам, но и много творил. § В 1919—1923 гг. у него вышло 9 новых s
книг, поэт стал писать автобиогра- | фические романы в стихах («Падучая ?
стремнина», «Роса оранжевого часа», 1 «Колокола собора чувств»). Наиболее i
значительным стал изданный в Бел- | граде сборник «Классические розы». В
Северянин часто выступал с чтением стихов, ездил в турне в другие страны.
Его приглашали в Литву и Латвию, в Германию, в Польшу и в Чехословакию.
Везде он встречал горячий приём эмигрантской публики, которая его не забыла
и с ностальгией вспоминала времена «ананасов в шампанском». Однако по России
поэт тосковал:
О России петь —
что стремиться в храм
По лесным горам, полевым коврам...
О России петь — что весну встречать,
Что невесту ждать, что утешить мать...
О России петь — что тоску забыть,
Что любовь дарить,
что бессмертным быть.
Гроб везли на телеге...
Над Европой между тем стали сгущаться тучи новой войны, и публике стало не
до «поэз» Игоря Северянина. Поэт это остро чувствовал, его творческая
активность с 1930 годов стала снижаться. «Издателей на настоящие стихи
теперь нет, — жаловался он. — Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не
записывая их, и почти всегда забываю». В маленькой Эстонии русский поэт стал
вести уединённую жизнь, почти ни с кем не встречаясь. По его признанию,
часто -он читал новые стихи только звёздам в ночном небе.
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Всё тщета, всё тусклость, всё обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман...
Присоединение Эстонии к СССР поэт приветствовал. Но началась Великая
Отечественная война, гитлеровцы оккупировали Таллин. Умер бывший кумир
Петрограда в декабре 1941 г. в возрасте всего 54 лет на территории
Рейхскомиссариата Остланд, как именовали немцы Эстонию, и был похоронен на
православном Александро-Невском кладбище, которое эстонцы теперь тоже
переименовали... Похороны организовал прибалтийский писатель Юхан Яйк. Гроб
«короля поэтов» везли на простой крестьянской телеге. Шёл мокрый снег. Юхан
Яйк воткнул в могильный холм простой деревянный крест, никаких роз, конечно,
не было...
|
