назад

Кедров К. Дядя Гиляй был их телевизором // Известия. – 2008. – 11 декабря

Исполнилось 155 лет со дня рождения Владимира Гиляровского

Гиляровский, как многие из нас сегодня, человек двух эпох. Он родился в середине. XIX столетия, а ушел в вечность в 1935-м. Но душа его целиком и полностью оставалась в дореволюционной Москве. Описания той столицы до боли похожи на самые современные репортажи о жизни нашего мегаполиса.

Константин Кедров

Толпы незаконно проживающих наемных работников (по-современному – гастарбайтеров). Их выборочно ловят и выселяют, а через неделю они снова в Москве. Видимо, есть закономерности жизни главного города, которые не меняются от столетия к столетию.
Когда главу полиции, проработавшего сорок лет, спрашивают, правда ли, что он знает поименно всех воров и бандитов своего округа, тот отвечает: «Еще бы!», а на вопрос, почему он их всех не арестовал, незамедлительно следует признание: «Потому и проработал здесь сорок лет». Не правда ли, знакомо?
Наш популярный диггер Михайлов, ныряющий в московские подземелья, ужасается тому же, чему впервые ужаснулся Гиляровский. Прочитав описание парижской канализации в романе Гюго «Отверженные» и обследовав подземное русло Неглинки от Цветного бульвара до Александровского сада, он стал первопроходцем семи кругов подземного ада.
Внешний вид московских ночлежек XIX века ничем не отличается от пристанищ гастарбайтеров в XXI веке. Двухъярусные нары, разгороженные рогожками. С той лишь разницей, что ночлежных домов было великое множество, а сейчас это явление редкое.
Уже в советское время Гиляровский – явно под диктовку начальства – пишет в мажорных тонах об исчезающей на глазах Москве. Старые дома сносятся целыми улицами. На их месте возникают роскошные дворцы. Целые предместья с окружающими деревнями становятся районами города. Гиляровский мог бы написать такое и сегодня. Только теперь на глазах сносятся целые улицы из домов, которые Гиляровскому казались райскими дворцами...
Оглушительная слава дяди Гиляя (так любовно называла его московская богема) началась после публикации трагического репортажа с Ходынского поля, где во время коронации Николая II в давке погибло множество людей. Рискуя жизнью, Гиляровский поведал всю правду. Телевидения в те времена не было. Живой репортер – вот единственное окно в мир. Один Гиляровский заменял собой все будущие телеканалы.
Первооткрыватель и создатель жанра горячего репортажа навсегда запомнился москвичам и всей России. Репортажи были порой горячими в прямом смысле этого слова. Ведь он писал о пожарах и сам участвовал в процессе тушения. Богатырского телосложения, в запорожской казацкой папахе, он стал живым брендом столицы.
Гиляровского любили и пожарные, и цыгане, и завсегдатаи московских элитных салонов. Он везде свой – и в ночлежках, и на паркете. Он первый рассказал о московской театральной бирже, куда съезжались Счастливцевы и Несчастливцевы со всей России. Гамлет и могильщик, Мария Стюарт и слесарша Пошлепкина – все побывали тут. Интересно, что театральная биржа существовала до конца XX века, и существует по сей день.
Все-таки удивительные реформы порой охватывали столицу. Александр III, вступив на престол, первым делом уничтожил профессорскую автономию и в два раза повысил плату за частные лекции. Это чтобы беднейшие слои населения, упаси боже, не получили доступ к высшему образованию. В ответ то тут, то там возникали студенческие бунты и демонстрации. Один здоровенный купчина примкнул к студентам и был арестован. Из толпы раздался зычный голос: «Агапыч, беги домой, скажи там, что я со скубентами в ривалюцию вляпался!»...
Однажды на Тверской возникла таинственная стройка, огороженная заборами. Одни говорили, что воздвигается индийская пагода, другие настаивали на языческом храме Бахуса, третьи уверяли, что возводится мавританский замок. Оказалось – Елисеевский магазин... Многое из того, о чем пишет Гиляровский, читалось в советские времена, как сказка. Но рухнула советская власть, а гастрономическое изобилие с горами экзотических фруктов и развалами сыров снова можно видеть воочию.
Москва Гиляровского со всеми своими прелестями и ужасами не только исчезает, но и на глазах возникает снова, как невидимый град Китеж, всплывающий из глубины времен. Был храм – стал бассейн. Был бассейн – стал храм. А дядя Гиляй теперь растиражирован в тысячи репортажей с места событий.