негальцы из батальона колониальных войск, рослые парни в
желтых мундирах. Кутепову подвели коня, и они с Вейлером
отправились к месту будущего лагеря.
В семи верстах от городка, возле устья маленькой речки Бу-
юк-Доре, впадающей в Дарданелльский пролив, Кутепов ос
мотрел неширокую, в полверсты, полосу между проливом и не
высокими горами, отведенную для русских войск. Дул
холодный северо-восточный ветер, гнул заросли терна и ши
повника.
—Это и все? —спросил генерал.
Майор молча кивнул.
Надо было принимать свою судьбу. Кутепов повернул ло
шадь обратно. Предстояла высадка измученных людей на го
лые камни и песок. Чем он мог поднять их дух? Они потеряли
родину, потеряли веру, потеряли все, кроме жизни. Но зачем та
кая жизнь?
Войска высаживались под мерную дробь барабанов. Горни
сты играли «сбор». Солдаты в коротких английских шинелях
шли под дождем. Их сопровождали сенегальцы. Печальная
картина!
Вначале войска устроились в двух длинных сараях на окра
ине Галлиполи. Вместо крыш —небо. Это временное приста
нище угнетало еще больше, чем бездомность. Городок превра
тился в русскую толкучку. Бродили хмурые люди в шинелях,
собирали щепки для костров и продавали на базаре разные ве
щи. Чести старшим не отдавали, считая армию мертвой. Еще
несколько дней, и от армейской организации останется враж
дебная всем и каждому толпа. Все дозволено! Этот хаос безна
чалия расползался даже в штабах, где из-за недавней реоргани
зации большинство начальников не знали своих новых
подчиненных, а многие офицеры потеряли свои должности и
стали рядовыми.
Кутепов был единственным, кто мог что-то изменить. Он
должен был стать капитаном на тонущем корабле. Он видел
все: и тифозных больных, и ослабевшихженщин с детьми, и ху
дые сапоги солдат. Надо было поскорее построить лагерь, что
бы защититься от дождя и ветра. Но строительство должно бы
ло основываться на чем-то понятном для всех, а не только на
одной мысли спасти собственный живот. Самоспасение было
прямой дорогой к полному разложению, когда из-за кружки во
ды можно было идти прямо по головам больных и ослабевших.
Первого января 1921 года в Галлиполи пришла телеграмма:
«Славные соратники!
Еще один год русского лихолетья отошел в вечность. Поза
ди —поруганная Родина, ряд дорогих могил, разбитые надеж
203
