JI. С. Берг. История великих русских географических открытий
158
новая работа. Так как все лужи и ручьи, за весьма
редкими исключениями, были промерзши до дна,
а снегу тоже не имелось, то приходилось ежеднев
но таять два ведра воды для двух наших лошадей
(для верблюдов же мы изредка мелко рубили лед,
который они ели вместо снега). Затем наступало
самое тяжелое для нас время — это долгая зимняя
ночь. Казалось, что после всех дневных трудов ее
можно было бы провести спокойно и хорошень
ко отдохнуть, но далеко не так выходило на деле.
Наша усталость обыкновенно переходила границы
и являлась истомлением всего организма; при та
ком полуболезненном состоянии спокойный от
дых невозможен. Притом же, вследствие сильного
разрежения и сухости воздуха, во время сна всегда
являлось удушье, вроде тяжелого кошмара, и рот
и губы очень сохли. На нагорье северного Тибета
спать возможно только с самым высоким изголо
вьем или в полусидячем положении» [Н. М. Прже
вальский. Монголия и страна тангутов, т. I. СПб.,
1875].
Но все эти невзгоды с лихвой вознагражда
лись теми впечатлениями, какие путешественник
получает от девственной природы. Где в другом
месте можно было наблюдать такое изобилие
крупных копытных животных, какое Пржеваль
ский описывает в Тибете в хребте Шуга (к югу
от Цайдама)?
«Хорошие пастбища по долине среднего те
чения реки Шуга привлекают сюда массу траво
ядных зверей. По нашему пути вдоль реки бес
престанно встречались хуланы, яки и антилопы.
С удивлением и любопытством смотрели довер
чивые животные на караван, почти не пугаясь его.
Табуны хуланов отходили только немного в сто
рону и, повернувшись всею кучею, пропускали
нас мимо себя, а иногда даже некоторое время
следовали сзади верблюдов. Антилопы — оронго
и ада — спокойно паслись и резвились по сторо
нам или перебегали дорогу перед нашими верхо
выми лошадьми; лежавшие же, после покормки,
дикие яки даже не трудились вставать, если кара
ван проходил мимо их на расстоянии '/4 версты.
Казалось, что мы попали в первобытный рай, где
человек и животные еще не знали зла и греха...»
[Н. М. Пржевальский. Третье путешествие...!.
• Вот и другие картины природы. Описывая вид
с гор к востоку от озера Кукунор, Пржевальский
говорит:
«Опередивши немного караван , я выбрал
более открытое на перевале местечко и отсюда
несколько минут пристально смотрел на вели
колепную панораму позади оставшихся гор. Оба
хребта — Северно- и Южно-Тэтунгский раски
дывались передо мною и убегали вдаль на запад,
теряясь в легком синеватом тумане, наполнявшем
атмосферу. Любовались глаза, радовалось серд
це. Но в то же время грустное чувство охватывало
душу при мысли, что сейчас придется надолго,
быть может навсегда, расстаться со всеми этими
прелестями. О, сколько раз при всех путешестви
ях я был счастлив, взбираясь на высокие горные
вершины! Сколько раз завидовал пролетавшему
там мимо меня грифу, который может подняться
еще выше и созерцать панорамы еще более вели
чественные. Лучшим делается человек при подоб
ной обстановке; словно, поднимаясь на высь, он
отрешается от своих мелких помыслов и страстей.
И надолго, на целую жизнь, не забываются подоб
ные счастливые минуты» [Н. М. Пржевальский.
Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховье
Желтой реки. СПб., 1883].
Академия наук назвала Пржевальского первым
исследователем природы Центральной Азии. Со
временник Пржевальского, Рихтгофен, сам зна
менитый исследователь Китая, называл его еше
в 1878 г. гениальным путешественником. Среди
других путешественников по Центральной Азии
он отличается своей широкой естественноисто
рической подготовкой. Когда читаешь блестящие
описания пройденных путей, написанные пре
красным стилем и увлекательно изложенные, сра
зу видишь, что это вышло из-под пера великого
человека. Наш «первый исследователь природы
Центральной Азии», как назвала Пржевальского
Академия наук, был не только путешественник,
но и ученый, специалист-зоолог. Некоторых птиц
из своих экспедиций он обработал и описал сам.
Присуждая в 1879 г. Пржевальскому золотую
медаль. Лондонское географическое общество пи
сало, что тибетское путешествие Пржевальского
превосходит все, что было обнародовано со вре
мен Марко Поло.
Но Пржевальский был не только великим
путешественником, он обладал и другим даром,
свойственным не каждому географу. Как мож
но убедиться из приведенных нами выдержек,
Пржевальский излагал свои литературные тру
ды превосходным стилем. Вот что писал Нико
лаю Михайловичу редактор «Русской старины»
М. И. Семевский, член Географического общества:
«От всей души благодарю вас за наслаждение,
какое доставило мне чтение вашего «Третьего пу
тешествия в Центральную Азию»... Я только что
