Впрочем, Симонов мог очень хорошо припомнить все
подробности самомалейших происшествий, случившихся в
кругу его товарищей, и доставил великое удовольствие матро
сам рассказами, не выходившими из тесных пределов их по
нятий. Мы же, с своей стороны, должны быть довольны и
тем, что он дал нам подробный отчет о всех наших сослужив
цах, и всего приятнее было то, что все они здоровы.
Но если Симонов не мог удовольствовать нашего любопыт
ства касательно европейских происшествий, то, по крайней
мере, с удовольствием услышали мы от него, как японцы пере
говаривались с нашими соотечественниками.
Кумаджеро, находившийся там вместе с Сампеем, обнаде
живал нас, что начатое ныне сношение между ними и нами
непременно будет иметь самый счастливый конец, и это
приписывал он уму Рикорда, который успел так хорошо при
вязать к себе бывшего с ним японца Такатая-Кахи и вселить
в него такие высокие мысли о добронравии и честности рус
ских, что он клянется перед своими начальниками в искрен
ности наших предложений.
Слова его возымели такое действие над Сампеем, что он
согласился отступить от некоторых требований, кои прежде
намерен был предложить. Рикордом, офицерами «Дианы» и
вообще всеми теми, с коими он был знаком в Камчатке, Така-
тай-Кахи нахвалиться не может. Он приехал в Мацмай вмес
те с Сампеем, но видеться ему с нами не было позволено, хо
тя и он и мы того очень желали. По закону японскому, он со
держался под караулом; однако ж родственники и друзья
могли его навещать, сидеть у него сколько угодно и разгова
ривать с ним, только лишь бы это было в присутствии стра
жей из императорских солдат.
Если Симонов сообщил нам о политических делах Европы
слишком мало, то японцы уже чересчур много насказали.
Сначала они нам объявили о прибытии в Нагасаки двух боль
ших голландских кораблей из Батавии, нагруженных товара
ми, состоящими из произведений восточной Индии. Прибыв
шие на них голландцы уверяли японцев, что по причине мор[ 428]
