Во все сутки 27-го числа погода была ясная, при местных
облаках, ветер же самый тихий. Поутру, в 6 часов, послал я
вооруженные гребные суда на берег за водой и дровами и
сам на своей шлюпке с ними поехал. Встречены мы были не
большим числом жителей. Скоро их собралось множество.
Приходили они с деревянными копьями, стрелами и дубин
ками; но все почти оружие свои клали в лесу, а к нам подхо
дили безоружны и обращались с нами по-дружески. Многие
из них сами вызвались таскать наши бочонки с водою (каж
дый от 4!/ г Д° 51/ 7ведра), за что получали по две бисеринки
за каждый бочонок и весьма были довольны сею платою.
Около полудня мы возвратились с водой и дровами на
шлюп, а после обеда опять поехали на берег. Островитян бы
ло более прежнего. Они нас встретили, как старых друзей, и
помогали наливать воду и таскать дрова. Несмотря, однако ж,
на их, по наружности, дружеское расположение, мы были ос
торожны; поэтому, кроме работавших людей, все прочие бы
ли беспрестанно в ружье.
В 5-м часу все мы возвратились на шлюпы. Занятия
офицеров на берегу были различны. Всякий из них испол
нял, что ему было определено: один надсматривал над рабо
тами; другой начальствовал конвойными людьми; кто выме
нивал у жителей съестные припасы; кто делал астрономиче
ские наблюдения и другие замечания, а кто собирал слова
языка здешних жителей*. Сегодня мы выменяли у них: коко
совых орехов 250, корня яму 175 фунтов, сахарных тростей
66 футов, платанов 4 ветви.
Под вечер мы ездили на восточный берег залива, к жили
щу приятеля нашего Гунамы. Шалаш его не отличался ничем
от других, кроме величины, и был пуст вовсе. Надобно ду
мать, что они все свое имущество унесли в лес, дабы мы,
* К сему делу был употреблен мичман Мур, тот самый несчастный оф и
цер, который после был со мною в плену у японцев. Он имел удивитель
ное искусство объясняться пантомимами; сим средством составил он
довольно пространный словарь танскому языку, который, однако ж, во
время нашего плена был затерян.
[ 154]
