в одно время крейсировали в Северном море. Повалишин
знал Головачева как толкового, бывалого офицера. Он ус
пешно служил в Средиземном море, в эскадре адмирала
Ушакова. Среди товарищей выделялся дружелюбием и
скромностью.
— Неладно складывается у нас на «Надежде» взаимность
капитана и Резанова, — огорченно рассказал Головачев. —
Крузенштерн мнит себя во всем старше камергера, но сие,
по-моему, не совсем верно. Как-никак по Табели о рангах
Резанов дважды генерал и как статский советник и камер
гер. В конце концов на офицерах это отзывается неблаго
приятно и может к худому привести...
Вечером в кают-компании за чаем ее обитатели, как
обычно, делились впечатлениями от прогулок по городу.
Кроме офицеров и штурманов в кают-компании столова
лись доктор, иеромонах, приказчик и Павел Прощеных,
креол с Аляски. Людям этим, совершенно разным по скла
ду и нравам, возрасту и ремеслу, взглядам на жизнь, поне
воле предстояло общаться друг с другом ежедневно, долгие
месяцы монотонного плавания. Первое время, естественно,
присматривались друг к другу, находили что-то общее, что-
то неприемлемое, но в силу неотвратимости совместной
жизни старались чем-то поступиться для общего блага, ин
стинктивно стремились быть благожелательными. Видимо,
сказалась интуиция командира, подобравшего свой экипаж
не только по выучке, но и по нравственным понятиям. Не
редко он сам обедал в кают-компании —только здесь в обы
денном житейском разговоре можно было узнать без при
крас и мнение о себе, и настроение подопечных...
Услыхав рассказ о Нельсоне, доктор Либанд пожалел, что
остался на корабле.
— У вас еще будет время, — успокоил его Арбузов, —
раньше чем послезавтра мы не уйдем отсюда. Советник Ре
занов о том объявил.
—Я слышал от Беллинсгаузена, будто господин советник
утомился от выходок поручика Толстого, — заметил Кове-
дяев.
— Кто же не знает в Петербурге сего ловеласа и кути
лу, — ухмыльнулся Повалишин, — даром что он граф. А
впрочем, советник мог того и не знать. Поручика взяли для
вояжа в последние дни, вместо его двоюродного братца...
На другой день Лисянский зашел попрощаться с Арм
стронгом и его симпатичной женой-француженкой. Зная
увлечение молодого русского офицера, она подарила ему не
сколько редких раковин с Ямайки. Еще раньше он захватил
167
