ей земли. Это она остановила немце® под Москвой, а
год спустя разгромила их под Сталинградом. Поли
стайте документы дивизии и вы убедитесь, сколько
повседневного, на первый взгляд, может быть, непри
метного, героизма было совершено осенью сорок
первого и весной сорок второго, особенно на левом
фланге, в районе высоты 113,8.
Генерал ушел в гостиницу отдохнуть, а я еще
долго сидела над своими записями и думала об Ош-
тинской обороне, о тех, кто стоял насмерть у высо
ты 113,8 и чьи имена до сих пор мы не энаем.
Я где-то читала, что смерть бывает разной толь
ко для живых. Для всех, к кому она приходит, —
она одна. И то, как встречали ее на войне, не было
продиктовано безрассудной, отчаянной храбростью,
когда и воля, и разум подчинены минутному поры
ву. Был страх смерти. Но сильнее было, чувство
долга.
Этим чувством пронизана и каждая строчка пи
сем к родным лейтенанта Николая Соломкина,
разведчика 272-й дивизии. Они написаны в оштин-
ских лесах. Они написаны под пулями. А под пу
лями не лгут.
Но прежде, чем передать содержание этих трех
пожелтевших от времени листков, скажу несколько
слов о том, как они попали ко мне. В один из дней
моей работы в архиве я встретила уже немолодого
человека в штатском. Он спросил:
—
Это вы занимаетесь документами 272-й ди
визии? — и не ожидая ответа, сообщил: —У меня
есть три письма одного разведчика этой дивизии.
Ревниво екнуло сердце. Мой собеседник, навер
но, понял это, потому что поспешил заверить, что
интересуется только личностью Соломкина, по
22
