Нелегко было ему в Новороссийске. Порученное ему
дело было для него ново. Он сознавал свою некомпетент
ность в делах гражданского управления и немало этим тя
готился. Желая восполнить отсутствовавшие знания, он
тщательно изучал законы и, обладая хорошей памятью,
многое скоро познал. Но одними книгами не восполнишь
недостатка школы и опыта, тем более необходимых при
отсутствии налаженного административного аппарата, как
известно, разрушенного революцией.
Главным же горем его положения было отсутствие на
дежных сотрудников. Он ни на кого не мог положиться, и
ему приходилось принимать особые меры против возмож
ных с их стороны злоупотреблений. Таковы были и управ
лявший его канцелярией (фамилии не помню), и началь
ник его штаба пресловутый полковник де Роберти. Помню
сетования Александра Павловича на общую продажность,
отсутствие патриотизма и неспособность и нежелание
примениться к новым обстоятельствам.
При таких условиях его служба в Новороссийске —
сплошной подвиг. Не имея возможности никому доверить
ся, он хотел сделать все сам... Он подтягивал распущенное
офицерство, боролся с произволом всевозможных новояв
ленных начальников, преследовал злоупотребления и бес
пощадно предавал полевому суду грабителей и насильни
ков, кто бы они ни были, и, как теперь помню, приходил в
негодование от мягкости екатеринодарского начальства, не
желавшего утверждать приговоров.
—Неужели, •—говорил он с горечью, —не понимают,
что, не карая по всей строгости виновных, тем самым по
ощряют распущенность и преступления?
Минутами он бывал близок к отчаянию. Этот суровый
железный человек иной раз был недалек от слез, сознавая
трагизм положения.
Вспоминая первых добровольцев, он говорил мне:
—Если бы ты видел, что это были за люди. Прямо, мож
но сказать, святые. С такими людьми все можно было сде
лать. —И он рассказывал эпизоды из эпохи начала белого
движения, ярко характеризующие высокий нравственный
облик ее подвижников.
