«лучший» класс, говорил это вовсе не для того, чтобы под
бодрить меня вступить на пугавший меня своей трудно
стью педагогический путь; порученный мне класс, дей
ствительно, был «лучшим». Через год, когда вспыхнула
война с Японией, из 40 юнкеров этого класса 30 пошли на
войну, а 12 из них геройски пали смертью храбрых.
С пафосом неофита, подбодренный вниманием моих
учеников, я вложил всего себя в новое для меня дело воен
ного преподавания. Для того чтобы достигнуть большого
идейного единства, на преподавателя тактики было возло
жено также и преподавание военной истории, так что мне
приходилось проводить много времени в общении с мои
ми юнкерами. И тут уже вскоре я не мог не заметить «луч
шего* из этих «лучших».
Это был А.П. Кутепов.
Фельдфебельские нашивки на погонах показывали мне,
что он «лучший» во всех отношениях. Чрезвычайно выдер
жанный, он всегда и во всем подавал пример в дисципли
нированности. Простой в обращении со своими сверстни
ками, он вместе с тем умел поставить себя так, что, когда
отдавал распоряжения как фельдфебель роты, эти же его
сверстники исполняли его приказания точно и беспрекос
ловно. Уже с первых шагов А.П. в роли «военного началь
ника» нельзя было не предчувствовать в нем настоящего, с
сильной волей военачальника. Указанные мною качества
А.П. обусловливали то колоссальное моральное влияние,
которое он имел на свой класс. Весьма вероятно, что пос
ледний во многом обязан своему фельдфебелю тем, что
стал «лучшим» в своем училище.
Влияние А.П. выражалось не только в так называемом
«внутреннем порядке» класса. Он заражал своих сверст
ников и жаждой знаний. Много пришлось мне после 1903
года иметь учеников, но смело могу сказать, что столь силь
но жаждущих военных знаний, как А.П., я встречал редко.
Это желание учиться «кутеповского» класса ярко выяви
лось и в вопросах, задаваемых в ходе каждой лекции, и во
время практических занятий. Я посильно отвечал на них и
называл книги, прочтение которых могло осветить задан
ный вопрос. По вдумчивости вопросов на первом месте все
