ли близких, вели личный счет убитым врагам, делая на винто
вочных прикладах зарубки.
Через полтора месяца добровольцы взяли Екатеринодар.
Второй Кубанский тоже стал историей, и новые мертвые ге
рои полегли в землю.
В Екатеринодаре добровольцы с ужасом узнали, что моги
лы Корнилова и Неженцева разрыты, тела растерзаны и со
жжены. Это небывалое обращение с павшими было одной из
черт озверевшей вольницы, поставившей себя за грань христи
анской морали. Оскверняли могилы, испражнялись в церквах,
стреляли в иконы, —стиралась память, отрезалась возмож
ность вернуться к человеческим законам.
Вот как расправлялись с тремястами офицерами, содержа
щимися в трюме крейсера «Румыния» в Евпатории. Смертни
ков вызывали к люку. Вызванный поднимался наверх и шел к
месту казни через строй матросов, которые срывали с него
одежду и били. Затем офицера валили на палубу, скручивали
ноги и руки и начинали медленно отрезать от живого человека
уши, нос, губы, половой орган, руки. На залитых кровью дос
ках лежал извивающийся обрубок с оскаленным кровавым ку
ском мяса вместо лица. Только после этих мучений офицера
сбрасывали в море, и он тонул, избавляясь от страданий.
Один из сподвижников Кутепова рассказал такой случай:
«Однажды мы выбили большевиков из какого-то села Ставро
польской губернии и разошлись по хатам. Я был вместе со сво
им большим другом, еще с Великой войны. Большевики совер
шенно неожиданно перешли в контратаку и застали нас
врасплох. Кто в чем был, выскочил на улицу и помчался за око
лицу. Я тоже... Пока пришли в себя, пока подобрали всё, про
шло немало часов... Подхожу я к своей хате, а около нее лежит
мой друг, раздетый догола, весь в крови... Глаза выколоты, все
тело обезображено... Я как увидел это, так и пошел без огляд
ки. Иду и иду... Смотрю, а я уже в степи, в пшенице... Оглядел
ся и вдруг вижу невдалеке небольшой шалаш, а около него две
винтовки. Сторожевое охранение красных, а я с голыми рука
ми... Заклокотало во мне, на весь полк полез бы... Подскочил
я к винтовкам, схватил одну и заглянул в шалаш, а там сидят
два красногвардейца.
—
Ну-ка, товарищи, —сказал я, —прислонитесь друг к
другу головами. —И одним выстрелом обоих наповал... Отлег
ло от сердца».
Сколько еще будет крови, жестокости, отмщения. Пленных
по-прежнему не брали. Это потом обе стороны будут обращать
их в свою веру, во всяком случае использовать на фронте. Но
тогда — некуда было брать. Расстреливали после каждого боя.
125
