удалось высечь огонь. В жизнь мою ничему так не радовался,
как тогда! На том месте, где меня высадили, мало было спо
собов для пропитания, и для того я перешел на другую сто
рону острова и расположился жить при реке, в которой бы
ло много рыбы. На зиму опять возвратился на прежнее мес
то, где нашел весь промысел песцов, оставленный мною в
юрте и уже испортившийся. Я об этом не жалел, а думал толь
ко о своем спасении. Настала зима, юрту занесло снегом,
платье и обувь —все износилось. Всего нужнее был для меня
огонь, и я с трудом мог добывать его. Тут-то я горько плакал
ся о своей бедной участи: оставленный всем светом на пустом
острове, без пищи, без платья, без всякой помощи! Что было
бы со мною, если бы я сделался болен? Пришлось бы умереть
бедственною смертью! Тщетно я ждал своих товарищей, ко
торые обещали за мною приехать, но не бывали. Я боялся, не
потонули ли они, переезжая через пролив, или, может быть,
приехало за ними судно и взяло их, а меня, бедного, оставило
здесь без милосердия. Разные мысли приходили мне в голову
и иногда доводили меня до отчаяния».
Он часто со слезами умиления взирал на небо и благода
рил Бога, что он прислал ему судно. На нем было платье и
обувь из звериных шкур, так же как и на товарище его, взя
том с острова Медный.
До прибытия к острову Атта с нами ничего достойного
примечания не случилось. Остров сей могли бы мы увидеть
23-го числа, если бы густой туман не препятствовал; но он не
прежде открылся нам, как в 6-м часу вечера 24 июня, когда
мы были от него в расстоянии не более 10 миль. В 8-м часу
приблизились мы к нему на расстояние 4 миль; тогда броси
ли лот, но 170 саженями дна не достали. После сего поворо
тили мы от острова и пошли к западу в надежде иметь на дру
гой день время, более благоприятное для определения астро
номическими способами положения сего острова, которого
сегодня мы не могли и видеть по всему его пространству по
причине тумана. Мы видели одну северо-восточную его сторо
ну, которая состоит совершенно из голого камня с высокими
[ 55 ° ]
