в это время и 200 не добудет. «Много вытерпел я, —говорил
он мне, — на сем острове от непослушания, буйства и
несогласия моих подчиненных, а особенно в последние го
ды. Когда, бывало, посылал кого на промысел, то никто идти
не хотел, а требовал от меня платья и привозной пищи.
Я всячески их уговаривал, обнадеживая, что, верно, скоро
приедет судно и привезет нам все нужное. Но когда послед
ний наш провиант вышел и другие нужные вещи все из
держались, то ропот умножился. Может быть, они посягну
ли бы на мою жизнь, если бы не опасались того, что я очень
силен. Когда привезли нас сюда, то строжайше запретили,
чтоб никто не смел ничего из промысла употреблять для се
бя. Суровость климата и глубокие снега принудили нас по
мыслить об одежде. Тогда все приступили ко мне и просили
дозволить им употребить из промысла, сколько нужно на
платье и обувь. Я принужден был согласиться и скоро увидел
их одетых с головы до ног в меха морских котов и песцов. Не
проходило дня, в который бы мы, собравшись за стол, не го
ворили о присылке к нам судна и о нашей участи. Разные об
этом были мнения; напоследок мы все согласно заключили,
что о нас вовсе забыли. Так жили мы, бедные, как брошен
ные люди, на сем пустом острове семь лет, без всякой помо
щи и надежды. Иногда приходило нам на мысль пуститься на
волю Божью в Камчатку,-но, не имея карты, не отважились.
Итак, решились подождать еще нынешнюю весну, а летом,
оставя весь промысел здесь, переехать на остров Беринга и
там поселиться, в надежде, что там скорее нас найдут. Недо
статок в зверях и в жизненных потребностях понуждал нас
оставить остров Медный. На острове же Беринга зверей,
рыбы, птиц, птичьих яиц, кореньев и других потребностей
жизни очень довольно; да и климат там гораздо лучше здеш
него. Каждое воскресенье и каждый праздник мы собира
лись на молитву; двое из нас, знающие грамоту, читали часы
и другие молитвы».
Так рассказывал мне промышленный Шипицын. С ним
была тут же жена его, русская, и трое детей. Впрочем, я на[ 5 4 8 ]
