подле самой воды, дорога поднимается с берега на равнину и
идет через помянутые овраги. Спуски и подъемы с них кру
ты и часто для облегчения идут излучинами по весьма узким
тропинкам, посему мы часто их теряли, а особенно спустив
шись в лощины, которые обыкновенно были усеяны мелки
ми каменьями или песком. Мы уже не видали дороги и не
знали, в котором месте настоящий подъем на другой сторо
не, а потому принуждены были по часу и более искать доро
ги. Иногда же, не быв в состоянии найти оную, должны бы
ли в темноте карабкаться наверх в таком крутом месте, что с
величайшим трудом и крайнею опасностию едва могли до
стигать вершины. Нередко также случалось, что, идучи по
низменному берегу, мы встречали непроходимые утесы и ка
менья, почему или ворочались, или карабкались наверх с
беспрестанной опасностью сломить себе шею.
Перед рассветом (28 апреля) стали мы подниматься в
горы, чтобы спрятаться на день. Когда уже рассвело, мы
находились на высокой, почти совсем голой горе, не имея
места, где нам скрыться. Напоследок нашли при ее вершине
к оврагу небольшой приступок, на котором было несколько
маленьких кустиков; тогда мы, наломав в разных местах по
горе прутьев из кустов, воткнули их тут же и сели за ними.
К несчастью нашему, на этих горах снегу уже не было, да и во
ды достать было невозможно, почему нас ужасным образом
мучила жажда.
На другой стороне оврага, против того места, где мы
сидели, шла дорога в лес, по которой взад и вперед несколь
ко раз проезжали люди с вьючными лошадьми; мы их весьма
хорошо видели и даже могли бы узнать в лицо, если бы они
нам были знакомы, но они нас не приметили. Впрочем,
могли бы увидеть, если б кто из них пристально посмотрел
в нашу сторону.
Во весь день мы занимались работой: сшили два паруса из
своих рубашек и приготовили из взятых с собою веревок и
из лоскутьев бумажной материи, свитых веревками, все нуж
ные к ним снасти.
[
3 6 5
]
