Background Image
Previous Page  5 / 14 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 5 / 14 Next Page
Page Background

Житие Александра Куштского и Евфимия Сянжемского

303

комую нам по Житию Александра Куштского фразу: «И тако поживе

преподобный лЪта доволна» (С. 309).

Рассказ о кончине Евфимия Сянжемского, выделенный в самосто­

ятельную главу, вполне традиционен: святой, предчувствуя свою кон­

чину, обращается к братии с наставлениями, дает им последнее цело­

вание и благословение. Вслед за этим в тексте помещен плач учеников

о Евфимии и рассказ о его погребении. И как полагается такого рода

текстам, повествование о Евфимии заканчивается похвалой святому:

агиограф обращается к нему с молением о заступничестве, с просьбой

даровать здравие и благоденствие императрице, наследнику и его суп­

руге. Казалось бы, на этом Житие должно завершиться: «Днесь нынЪ

с вЪрою приходящихъ, со страхомъ и любовию припадающихъ ко свя­

тому твоему гробу многоцЬлебныхъ мощей твоих и образъ подобия

твоего любезно цЪлующе, того молитвами, Христе Боже, помилуй и

спаси насъ» (С. 311). Однако агиограф вспоминает вдруг об Алексан­

дре Куштском: «Мы же на предлежащее возвратимся. Преподобный

Александръ Кушский Богу моляся в пустыни, юже предаде ему пре­

подобный отецъ нашъ Евфимий, по Божию строению, постави крестъ,

иже ношаше с собою, и преклонь колЪни, моляся Богу. И оттолЪ рас-

пространися пустыня на Куште. Преставися преподобный отецъ Алек­

сандръ Кужский в л’Ьто 6947-е, в день неделный, въ 1 часъ дни, месяца

иуния въ9 день» (С. 311). Очевидно, что агиографу преподобный Алек­

сандр совершенно не интересен и не важен. Ему он нужен только для

того, чтобы начать рассказ о Евфимии. История пострижения Алек­

сандра, так автором Жития Александра и Евфимия распространенная

и драматизованная, заменяет собой недостающий материал о жизни

Евфимия до его встречи с преподобным Александром, так как «о рож­

дении и воспитании преподобнаго отца нашего Евфимиа, и коего гра­

да, и какова роду, и о пострижении его, в коемъ монастыре, и в коемъ

году преставися, о семъ неизвестно» (С. 311).

Во всем этом чувствуется автор XVIII в. С одной стороны, он легко

додумывает, досочиняет, составляет или восстанавливает за счет тра­

диционных сцен и этикетных формул рассказ о жизни Евфимия в Сян-

жемской пустыни. С другой стороны, он ищет факты и документаль­

ные подтверждения, доказательства и потому так цепляется за Житие

Александра Куштского, хотя рассказ об Александре разрушает порой

композиционную цельность создаваемого им Жития. Таким образом,

работая над этим Житием, он то выступает как средневековый агио­

граф, то вдруг становится рационалистом-исследователем. В этом от