чуть-чуть колышатея листья; В такие минуты слух
Бориса даже улавливал их шепот. И в нем, в этом
шепоте листьев, слышалась ему мелодия. Она зву
чала сначала тихо, отдаленно, потом все явствен
ней, сильней... Это'' была песня о жизни, о человеке
в трудную военную пору.
Тогда музыкант спешил в блиндаж, брал бума
гу, карандаш...
Так были написаны им песни о Сычеве и о фрон
товом почтальоне. Бойцы слушали их по вечерам
в своих землянках, после трудного дня.
...В это утро капельмейстер тоже посмотрел в
сторону Симанбва. Но не увидел тополиной рощицы,
и местность показалась ему чужой, незнакомой. Он
еще поискал глазами знакомые тополя и снова не
увидел их.
На лице его была такая растерянность, что про
ходивший' мимо комбат-3, старший лейтенант Му
стафин остановился:
— Ты что, Борис?
— Куда девались тополя?
— Какие тополя? — не понял комбат.
— Что стояли на опушке у Симаново?
— Вон ты о чем, — вздохнул Мустафин, —спи
лили. Сегодня ночью пришлось спилить. Командир
полка приказал. Эта рощица служила шюцкоровцам
ориентиром при обстреле наших позиций...
Комбат ушел. А капельмейстер все смотрел ту
да, где еще вчера стояли тополя...
Так и осталась недопетой тополиная песня.
83
