Участие вологжан в партизанском движении и движении Сопротивления

Машина легко бежит по бетонному шоссе. Я возвращаюсь из Карамышево в Псков. Мой спутник – работник отдела коммунального хозяйства Псковского района Орест Иванович Круглов – неотрывно смотрит на проплывающий по сторонам осенний лес. Молчит. Может быть, вспоминает другие, такие далекие, но такие схожие с этими, леса. Час назад мы говорили о Вологодчине. Орест Иванович рассказывал о местах своей юности, прошедшей в Грязовецком районе, о родной деревне Большое Бродино, затерявшейся вот в таких же лесах. Сейчас он молчит. И я не решаюсь нарушить это молчание.

– Вот здесь, – вдруг тихо и взволнованно произносит он, – здесь мы устроили тогда засаду...

Так вот о чем вспоминал этот немолодой уже человек. О партизанских боях и походах. О войне, ворвавшейся в его двадцатипятилетнюю жизнь огнем пожарищ, трудными днями отступления, а потом и этими боями во вражеском тылу. Все дальше и дальше уходят в историю годы войны, а памятью ветераны ее не только не отдаляются от того грозного и скорбного времени, но словно бы и не уходили из него... И стоит только чуть коснуться одной из струй этой памяти, как тут же поплывут перед глазами немеркнущие видения...

...Было это накануне двадцать шестой годовщины Октября. Коммунисты седьмой ленинградской партизанской бригады предложили по-боевому отметить наступающий праздник. Предложение было одобрено и на следующий день на задание вышла большая группа партизан во главе с командиром бригады.

Засаду устроили на перекрестке дорог Псков – Шимск и Торошино – Карамышево. В дневное время на этих участках всегда наблюдалось интенсивное движение. Поэтому операцию и решено было проводить днем.

Одна группа бойцов расположилась неподалеку от деревин Лопатово, на высотке, поросшей кустарником. Остальные залегли вдоль дороги. Ждали долго. Кое у кого даже сомнение закралось: уж не пронюхал ли враг о готовящейся операции.

Наконец послышался отдаленный гул. А вскоре партизаны увидели приближающиеся со стороны Пскова три автомашины. Когда первая поравнялась с высоткой, оттуда полетели гранаты. Громыхнул взрыв. Машина загорелась. Из двух других фашисты повыскакивали и, беспорядочно отстреливаясь, побежали к придорожным кустам. Тут и поднялись им навстречу ожидавшие сигнала партизаны.

Десять гитлеровских вояк подняли руки.

– Но ведь их было одиннадцать, – заметил комиссар третьего отряда Круглов. Он пошел по обочине, внимательно всматриваясь в многочисленные воронки. В одной из них и увидел торчащую из воды голову. А когда он выволок на дорогу свою «находку», раздался дружный взрыв хохота: так смешон и жалок был этот «доблестный» майор фашистской армии.

Одиннадцатый пленник оказался заместителем начальника гарнизона. В его машине партизаны нашли весьма ценные штабные документы.

На следующий день ленинградский штаб партизанского движения специальной радиограммой благодарил участников операции за отличный «праздничный подарок»...

Партизанские будни Круглова начались еще в суровые дни сорок первого. На Северо-Западный фронт он прибыл в составе сформированной в первые дни войны в Вологде III стрелковой дивизии. Боевое крещение получил на станции Палкино. А потом – дни отступления. Новым оборонительным рубежом на подступах к Ленинграду стала Луга. Здесь воины дивизии ежедневно отражали по нескольку жесточайших атак противника. Но стояли насмерть. В те дни младший лейтенант Круглов стал разведчиком.

– К партизанам я попал, когда из окружения выходили, – рассказывает Орест Иванович. – В ноябре сорок первого. Так уж случилось, что оказался я в знаменитом партизанском крае, который находился под контролем 2-й Ленинградской партизанской бригады. Во многих операциях участвовал. Ранен был. А что дорог исходил, так это и не посчитать. В сорок третьем из 2-й Ленинградской бригады выделились несколько самостоятельных подразделений. В том числе и наша седьмая бригада...

Рассказ то и дело прерывается паузами. Я понимающе выжидаю. Ведь вспомнить все – значит вновь пережить каждый бой, каждую операцию. А их на счету у комиссара Круглова – ох сколько! Это подтверждают и награды ветерана (орден Красного Знамени, медаль «За отвагу», медаль «Партизану Отечественной войны» 1-й степени и другие), а также документы. В его личном архиве среди партизанских газет, фотографий, воспоминаний сохранилось одно боевое донесение. В нем говорится, что третий отряд седьмой партизанской бригады с августа сорок третьего по 23 февраля сорок четвертого года провел 14 крупных боевых операций, в результате которых было уничтожено два фашистских гарнизона, склад боеприпасов, взорваны один железнодорожный и четыре шоссейных моста, спущено под откос семь эшелонов с техникой и живой силой противника.

О том, как много беспокойства причиняли псковские партизаны фашистам, свидетельствуют признания и вражеских солдат. В той ноябрьской операции сорок третьего года вместе со штабными документами партизаны обнаружили два мешка писем, адресованных в Германию к родственникам и знакомым. Старший ефрейтор Роберт К. писал своей невесте: «Вчера партизаны совершили нападение на нас. Они взорвали поезд с отпускниками, а потом завязали бой... Нигде не чувствуешь себя в безопасности... Их силы исчисляются тысячами. Можешь себе представить, что получится, если они ворвутся в наш лагерь...».

А вот строки из другого письма: «Сейчас у нас много забот с этими партизанами. Становится все хуже. Постоянно происходят взрывы и стрельба. Наши начали сегодня жечь деревни, чтобы истребить всех партизан...».

– Они жгли и убивали. Целые деревни стирали с лица земли, – продолжает свой рассказ Орест Иванович. – Но никакие зверства не могли истребить в советских людях дух свободы и независимости. А ненависть к захватчикам все росла. И чем больше неистовствовали каратели, тем больше помогали нам местные жители. Не все, конечно. Но абсолютное большинство.

– Весной и летом сорок четвертого, когда под натиском Советской Армии фашисты вынуждены были уйти с псковской земли, мы просили направить нас в действующую армию. Но попали на другой фронт – на трудовой. Нужно же было кому-то восстанавливать вконец разрушенное хозяйство Псковщины. С тех пор так и остался здесь...

Это говорится уже в Пскове. Орест Иванович спешит. Я благодарю его за рассказ, и мы расстаемся.

Короткая случайная встреча на житейском перекрестке. Она заставила ветерана пережить еще раз давно пережитое. А передо мной раскрыла еще одну из страниц, которые вписали в бесконечную книгу войны мои земляки.