Рубцовский сборник. Вып. 1 : материалы науч. конф., [27-28 апр. 2006 г.», посвящ. 70-летию со дня рождения поэта]

/ Федер. агентство по образованию, ГОУ ВПО «Череповец. гос. ун-т». – Череповец : ЧГУ, 2008. – 164, [1] с. : ил., портр. – Библиогр. в примеч. в конце ст.

Из содерж.: Как работал Рубцов / В. С. Белков. – С. 4-8;

Как-то раз на литературном вечере у Николая Рубцова спросили: «Расскажите, как вы пишете свои стихи?» Он ответил: «Очень просто — беру лист бумаги, ставлю сверху «Н. Рубцов» и записываю стихи столбиком». Откликом поэту было веселое полу-понимание слушателей.
Рубцов сам создал эту легенду, и потом его друзья и близкие люди рассказывали сию правдивую историю другим. Эта легенда-быль почти соответствует истинному положению вещей. Поэт, действительно, как и многие другие, слагал свои стихи в голове, «выхаживал» их и шлифовал тоже в уме. Но, видимо, не всегда.
Тут надо учесть по крайней мере три момента. Во-первых, мы пока мало знаем о том, как работал Рубцов в отрочестве и юности — например, в годы учебы в горном техникуме и во время службы на флоте. Возможно, были у него и черновики. Вспомним, кстати, его собственные строки, более поздние: «Мне спать велят чистовики, вставать — черновики!..» [1] [Рубцов Н. М. Собрание сочинений: В 3 т. / Сост., вступ. ст., примечания B. Зинченко. М: ТЕРРА. 2000. Т. 1. Стихотворения. 1942–1967. С. 252 (далее в тексте сборника ссылки на стихи Рубцова, за исключением особо оговоренных случаев, приводятся по этому изданию с указанием тома и страницы в тексте. — Прим. редактора)]. Вероятно, на флоте, когда под рукой не всегда были бумага и карандаш, он обычно и «писал» в голове. И в деревне в летние месяцы 1963–1965 годов тоже могло не хватать бумаги.
Во-вторых, в личном архивном фонде поэта в ГАВО (Вологда) все же есть определенное количество текстов (рукописи и машинописи), в которые Рубцов вносил правку — зачеркивал одно слово и заменял его другим или вычеркивал одну-две строфы. Основная масса рукописей поэта более-менее изучена, кроме тех, которые недавно передала в Вологодский музей-заповедник В. А. Коротаева.
Вот несколько примеров работы Рубцова над стихами. В сборнике «Звезда полей» есть строфа:

Ты прости нас, полюшко усталое. 
Ты прости, как братьев и сестер: 
Может, мы за все свое бывалое 
Разожгли последний наш костер...
(«Нагрянули», I, 277).

Перед сдачей машинописи в издательство поэт от руки внес правку. Теперь строфа выглядела так:

Ты прости нас, родина усталая —
Речка, церковь, поле, косогор. 
Может быть, за все свое бывалое 
Мы зажгли последний наш костер... [2] [Автограф. Литературно-художественный журнал. № 41. Вологда, 2005. C. 16.]
(Публикуется впервые. — В. Б.).

Но правка эта не была учтена редактором, и вполне понятно почему. Зато другую правку в этом же стихотворении редактор принял, и теперь вместо строки «Разогнали мысли сиротливые» мы читаем — «Под луной, под гаснущими ивами...» [3] [См.: Сборник Н. М. Рубцова «Звезда полей» (М., 1967) (см. также: Рубцов И. М. Сочинения: Прижизненные издания: Избранное / Сост. Н. И. Дорошенко. М.: Изд. дом «Российский писатель», 2006. С. 164) и журнал «Автограф». 2005. № 41. С. 16.].
В одном из ранних вариантов стихотворения «Ласточка» третья и четвертая строки звучали так: «Ласточка в горе великом Мечется, как никогда» (Ш, 255). Поэт зачеркивает эти строки и вписывает сбоку другие: «Дети окрестные мигом Все прибежали сюда» (II, 126). Есть в этом стихотворении и другие варианты слов по сравнению с окончательным текстом [4] [См. копию машинописи, которая экспонируется в вологодском музее Николая Рубцова (см. также: III, 255,407).].
Вот еще два-три примера: слово «восторженный» [5] [С таким вариантом это стихотворение было опубликовано в журнале «Октябрь». 1964. № 8 (см.: I, 326).] (здесь и далее выделено мною. — В. Б.) (сын) Рубцов меняет на «неведомый» (сын) в стихотворении «Я буду скакать...» (I, 201). Слово «загадка» меняет на «частица» — «Я, как есть, частица мирозданья...» [*] [В рукописи, хранящейся в ГАВО, слово «загадка» зачеркнуто и сверху надписано — «частица» (см.: I, 335). Однако как в прижизненном, так и посмертных изданиях стихотворений Рубцова печатается «Я, как есть, загадка мирозданья» (см.: Рубцов Н. М. Сочинения: Прижизненные издания: Избранное... С. 255; I, 262; Рубцов Н. М. Последняя осень: Стихотворения, письма, воспоминания современников. М., 2004. С. 341).] (стихотворение «Поезд»). То есть не выпячивает себя, не выделяет. Как видим, во многих стихотворениях поэт убирает красивости, ложный пафос, упрощает и уточняет мысль. Кстати, в публикациях стихотворения «Я буду скакать...» есть два равноценных варианта одного слова: «Боюсь, что над нами не будет «возвышенной силы» [6] [См.: например: Рубцов Н. М. Стихотворения. Архангельск: Вологда. 1985. С. 30.] и «таинственной силы» (I, 202). Видимо, и сам поэт не мог окончательно выбрать одно из этих слов.
Николай Рубцов безжалостно убирал иногда целые строфы, даже неплохие. Такова участь третьей строфы стихотворения «Березы»:

...О любви, которая мелькнула 
Светом счастья, жгучею тоской 
Посреди свирепого разгула 
Ливней, листьев, ветра над рекой [7] [ГАВО. ф. 51. ед. хр. 32 (см. также: III, 119).].

Интересно проследить работу над стихотворением «В больнице» (окончательный вариант названия «Под ветвями больничных берез»). Написано оно летом 1970 года. Тут Рубцов работал на бумаге. Сделал несколько правок. Скажу только о третьей строке стихотворения. Известно три ее варианта. Первый: «Из павлиньих как будто бы перьев» (Ш, 266). Второй: «Выткан весь из пурпуровых перьев». И, наконец: «Выткан весь из малиновых перьев Для кого-то последний закат...» (II, 76) [8] [См. ГАВО. ед. хр. 36 и др. источники.]. Ясно, что последний вариант лучше других, именно он вошел в посмертную книгу «Зеленые цветы» (1971). Может быть, здесь дело не обошлось без редактора.
Есть устное свидетельство о том, что даже в знаменитое стихотворение «В горнице» Рубцов хотел внести правку. Уже сдав рукопись «Звезды полей» в издательство, он говорил, что хорошо бы заменить там два слова и сделать так:

Ранние цветы мои
К вечеру завяли все... (III, 187) [9] [См. также об этом: III, 403.]

...И, наконец, надо уточнить бытующие в литературоведении понятия «беловой автограф» и «черновой автограф». Уже по тем рукописям Рубцова, которые хранятся в ГАВО, была заметна одна особенность творческой лаборатории поэта. Теперь, когда мы можем прочесть семь записных книжек Рубцова из собрания Виктора Коротаева (переданных в музей-заповедник), эта творческая особенность стала очевидной.
Для Николая Рубцова как бы не существовало понятия «черновик», «черновой автограф». Почти каждую свою рукопись он создавал как беловой автограф. Для него была очень важна графическая красота и чистота рукописи, стихотворения. То есть он мог несколько раз (иногда подряд), с некоторыми вариациями строк и строф, переписывать одно и то же стихотворение. Причем набело! Конечно, основная работа и тут совершалась в голове, но отчасти как бы и на бумаге, рукой, при переписывании. Так, в записных книжках Рубцова мы рядом находим несколько вариантов стихотворений «В минуты музыки» и «Пальмы юга». И все это — беловые автографы. Поэт не любил пачкать бумагу исправлениями, портить внешний вид рукописи (как Пушкин, например). И вот один из этих вариантов мог оказаться «окончательным», о чем мы (читатели) узнавали чуть позже — при публикации стихотворения в газете, журнале, книге. Ну и, конечно, «самым окончательным» вариантом мы признаем тот, который адекватен последней прижизненной публикации. Если она авторизована. Но и тут надо сделать оговорку. В те времена, когда жил и творил Рубцов, авторская воля в редакциях и издательствах учитывалась далеко не всегда, не полностью. Об этом я уже говорил на примере стихотворения «Нагрянули». Некоторые стихотворения или строки поэт даже и не предлагал в печать, понимая, что цензура их не пропустит. Замечу попутно, что Рубцову попадались и отличные редакторы. Например, В. Семакин раза два-три удачно поправил рукопись «Звезды полей».
Краткий вывод. Почему так работал Рубцов? Видимо, многое шло из детства, как и каллиграфический почерк поэта. Тогда бумаги почти не было, и дети писали на старых газетах и книгах, между строк. Сформировалось уважение к чистому листу бумаги.
В зрелые годы Рубцов нигде не служил, не работал и, можно сказать, имел избыток досуга. Переписывая раз за разом одни и те же стихи, он, вероятно, отвлекался от грустных мыслей, успокаивался, находя радость даже в такой почти механической работе.
Психология, конечно же, должна учитываться в литературоведении. Но подробнее об этом — в другой раз [*] [К сожалению, продолжить исследования замечательному вологодскому рубцововеду В. С. Белкову уже не удастся. Жизнь Вячеслава Сергеевича трагически оборвалась 12 декабря 2006 года...].