До второй половины XVI в.  изложенное нами общест-
венное устройство только формировалось, мало-помалу вы-
тесняя старые русские формы быта. Более всего польскому
влиянию поддавалось литовское дворянство,  стремившееся
занять  в Литве то же положение,  какое польская шляхта
занимала в Польше.  Но для получения польских прав дво-
рянам нужно было стать католиками, а принятие латинства
вело за собой полное ополячение.  Отступление  от  веры
возбуждало протест со стороны тех,  кто оставался верен
православию;  стремление завладеть крестьянским  трудом
открывало  бездну  между католиком-дворянином и правос-
лавным  крестьянством;  желание  получить  политические
права  в  стране возбуждало против литовской шляхты ли-
товскую аристократию,  потомков удельных князей литовс-
ко-русских.  Так  польское  влияние вносило в жизнь Ли-
товско-Русского государства ряд острых антагонизмов,  и
могучая партия,  верх и низ литовского общества, сильно
противилась великому сближению с Польшей.              
     С первой половины XVI  в.  Московское  государство
резко  поставило Литве вопрос о возвращении Москве ста-
ринных русских "отчин" -- западных русских земель. Мно-
го сочувствия возбудила Москва в Литве,  много западно-
русских владетелей охотно переходило под власть  Москвы
(князья Чернигово-Северские,  Новосильские,  Белевские,
Одоевские,  Воротынские,  Глинские  и  т.  д.).  Москва
счастливо  добывала себе земли войнами и простым приня-
тием подданства со стороны литовской  знати,  уходившей
от католичества и Польши. Существование Литвы подверга-
лось опасности; литовцы, тянувшие к Польше, крепче ста-
ли держаться польского союза. Но до унии с Польшей было
еще далеко, если бы не наступили в Москве времена Гроз-
ного и не началось обратное движение княжат из Москвы в
Литву.                                                 
     В Москве в XVI в. развивался порядок демократичес-
кий и строго монархический, и литовская знать оказалась
в таком положении,  что должна была выбирать или потерю
политического  влияния  с присоединением к Москве,  или
потерю религиозно-нравственной самостоятельности с при-
соединением  к Польше.  Середины не было,  потому что и
Польша,  и Русь наступительно шли на Литву.  В середине
XVI в.,  в 60-х годах, московские войска взяли Полоцк и
хозяйничали в Литве,  а последний Ягеллон Сигизмунд  II
Август  настаивал  на унии с Польшей.  На протест Литвы
Польша отвечала угрозой оставить Литву на жертву  Гроз-
ному царю.  Сейм 1569г.  в Люблине полгода рассуждал об
унии. Литовские послы уехали даже с сейма, но важнейшие
западнорусские  вельможи (князь Острожский и др.) стали
за унию,  и она состоялась.  Власти Ивана Грозного была
предпочтена потеря национальной самостоятельности.     
     Условия реальной унии 1569 г. были таковы: Литва и
Польша сливались в одно нераздельное государство, имели
одного монарха, общий сейм, общий сенат (по-литовски:  
     рада), но особые законы,  особых правительственных
лиц и отдельные  войска.  Часть  западнорусских  земель
(Волынь,  Украйна,  Подляхия) присоединялась от Литвы к
Малой Польше.  Поляки не считались иностранцами в Литве
и имели право занимать там должности,  приобретать зем-
ли. При таких условиях польские формы быта быстро пере-
ходили в Литву,  литовская шляхта, не имевшая еще боль-
шого политического влияния,  под давлением сильной  ли-
товской аристократии быстро достигала его на общих сей-
мах с поляками;  крестьяне были формально  закрепощены,
города  резче замыкались в узкие мещанские корпорации и
наводнялись иноземцами,  особенно евреями.  Зато Польша
помогла Литве против Москвы и воспрепятствовала присое-
динению западных русских областей к восточной Руси.    
     Трудно передать отчаяние части западнорусского об-
щества,  которая не сочувствовала Польше и понимала всю
опасность польского гнета;  говорят,  что представители
Литвы  на коленях со слезами просили Сигизмунда Августа
не губить Литвы присоединением к Польше. Однако это со-
единение совершилось волей короля и согласием вельмож и
имело два  роковых  последствия  для  Литвы  и  Литовс-
ко-Польской Руси: во-первых, острую религиозную борьбу,
во-вторых,  острую общественную борьбу. Первая породила
религиозную  унию,  вторая  -- ряд крестьянско-казацких
восстаний. Обратимся к рассмотрению этих последствий.  
     1. Хотя актом Люблинской унии  предоставлена  была
свобода веры,  но польско-литовские государи не сочувс-
твовали этой свободе;  пока западная Русь была  правос-
лавной, она не могла прочно слиться с Польшей. Для сли-
яния народностей необходимо было  единство  религии,  и
потому  польское  правительство желало искоренения пра-
вославия.  Но в его владениях  развился  протестантизм,
зашедший из Германии и особенно радушно принятый в Лит-
ве. Для борьбы с ним в Польшу и Литву явились в 1565 г.
иезуиты  и  с помощью правительства скоро задушили про-
тестантство,  не успевшее еще пустить  прочных  корней.
Когда  иезуиты  сладили  с протестантами,  они обратили
свои силы на "схизматиков" -- православных.  Трудно ре-
шить, они ли натолкнули Стефана Батория на мысль извес-
ти греческую схизму или Стефан Баторий указал эту  цель
из  политических видов.  Интересы Польши в этом вопросе
совпадали с желанием папской курии.  Стефан Баторий был
одновременно и дальновидным польским политиком,  и вер-
ным союзником папы,  желая распространения католичества
на Руси.                                               
     Дело в том, что у папства в эту эпоху была вековая
идея, которую папы желали ввести в общее сознание Евро-
пы, -- идея крестового похода для изгнания турок из Ев-
ропы.  Эта идея владела и недюжинным умом Стефана Бато-
рия.  План борьбы с турками одинаково прилежно разраба-
тывался и в Риме,  и в Польше.  И там,  и тут полагали,
что  для  успеха  дела необходимо привлечь к нему в ка-
честве орудия Москву, а чтобы удобнее пользоваться этим
орудием,  нужно  было его подчинить папе.  Иван Грозный
высказался сочувственно о борьбе с турками, но не хотел
и  слышать об унии с католиками,  а это делало союз его
для Римской церкви ненадежным.  Москве нужно было навя-
зать  католика-государя  -  так думали Стефан Баторий и
Поссевин, считая это лучшим средством окатоличить Моск-
ву  и заручиться ее помощью.  Православие же в западной
Руси можно, как предполагали, легко истребить и прямо. 
     Так широкая политическая утопия сплеталась  с  ре-
альными интересами Польши и католичества в западной Ру-
си и вызвала в ней оживленную пропаганду  католичества.
Иезуиты  принялись  за истребление православной схизмы,
сперва выступив с печатным словом:  появилась книга  "О
единстве Церкви Божьей" Петра Скарги,  который проводил
мысль о необходимости церковной  унии  с  католическими
догматами  и  православной  обрядностью.  Потом настала
очередь и практической пропаганды. Народное образование
переходило  в  руки иезуитов,  и православное юношество
воспитывалось в католических взглядах. Создавалась мас-
са неприятностей православным во всех сферах их жизни и
деятельности,  от запрещения крестных ходов до  простых
уличных побоев. Много лиц из высшего дворянского класса
прямо совращалось в католичество,  и это совращение шло
так успешно, что скоро в православии осталось меньшинс-
тво западнорусского дворянства.                        
     Православные люди почувствовали опасность и поняли
необходимость  энергического  отпора.  На правительство
они не могли надеяться:  и в Стефане Батории,  и в  его
преемнике Сигизмунде 111 они видели гонителей своей ве-
ры.  Православная иерархия в западной Руси не стояла на
высоте своего положения по распущенности нравов,  чисто
светским стремлениям и разладу в своей среде; к тому же
она не имела политического значения в стране. Общество,
таким образом,  было  представлено  собственным  силам.
Сперва его поддерживала западнорусская аристократия:   
     кн. Константин Острожский, например, заводил школы
и типографии для печатания православных книг и всячески
заботился  о  поддержании православия.  Но аристократия
вследствие пропаганды иезуитов мало-помалу переходила в
католицизм,  благодаря чему получила большие политичес-
кие права.  С изменой аристократии борьба всей тяжестью
легла  на  мелкий западнорусский люд.  Он и вынес ее на
своих плечах, пользуясь для борьбы теми средствами, ка-
кие давала ему церковная организация. Городское населе-
ние западной Руси имело свои братства --  рачителей  V.
покровителей церкви. Они создались в условиях городско-
го самоуправления (на "Магдебургском праве") и получили
большое  развитие  в  некоторых городах (Львов,  Киев и
др.).  Заботясь о благосостоянии церквей, братства при-
няли на себя и заботу о целости и чистоте православия и
привлекли к этому делу не только горожан,  но и дворян,
уцелевших от принятия латинства. В борьбе своей с като-
ликами,  стараясь о сохранении своей  веры  и  развитии
просвещения,  об исправлении нравов,  братства не могли
не заметить недостатков своих иерархов.  Виднейшие  за-
паднорусские  братства в видах исправления иерархии по-
лучили от восточных патриархов право  контроля  и  суда
над  своими архиереями (в конце XVI в.).  Обороняясь от
латинства,  они преследовали свою иерархию и  этим  не-
вольно создавали антагонизм в среде православных.      
     Преследование со  стороны паствы сделало положение
православных пастырей невозможным:  их теснили  и  свои
люди,  и католики,  и правительство. Не желая переделы-
вать свою жизнь на более строгий лад,  но желая  приоб-
рести лучшее положение в государстве, некоторые правос-
лавные епископы задумали добиться этого  путем  унии  с
католичеством.  Мысль  об унии созрела в голове Луцкого
епископа Кирилла Терлецкого, понравилась многим еписко-
пам  и встретила поддержку у Брестского епископа Ипатия
Поцея и Киевского митрополита  Михаила  Рагозы.  Готов-
ность  к унии была заявлена королю Сигизмунду под стро-
гой тайной, а затем Терлецкий и Поцей поехали в 1595 г.
в  Рим и от имени всех западнорусских епископов заявили
папе готовность подчиниться его авторитету.            
     Когда западная Русь узнала о деле своих епископов,
она не пристала к нему и готова была оружием противить-
ся введению унии.  На Варшавском сейме русские вельможи
потребовали свержения епископов за самовольную унию.  В
западнорусской церкви произошел,  таким образом, откры-
тый раскол, который думали потушить церковным собором в
Бресте осенью 1596 г.;  здесь этот  раскол  был  только
оформлен:  православные лишили епископов-униатов их са-
на, униаты же наложили проклятие на духовенство, верное
православию. Уния так и не состоялась.                 
     Но папство имело право считать и считало унию сос-
тоявшейся,  потому что имело в своих руках  грамоту  на
унию от лица всей западнорусской иерархии. На эту точку
зрения стало и польское правительство: оно рассматрива-
ло  теперь православных как еретиков,  ослушников своей
иерархии, а также и польского правительства.           
     Полноправная литовско-русская религия обратилась в
"презренную  хлопскую  схизму"  (ибо  исповедовалась по
преимуществу низшими классами) и подлежала  преследова-
нию, которое тотчас же и началось. Православные не име-
ли священников, богослужение совершалось в полях, ибо в
городах  было  запрещено,  детей возили крестить за 100
верст, в иных местах церкви отдавались на откуп евреям,
которые  облагали богослужение в них и требы произволь-
ными поборами.  Униат епископ Полоцкий Иосафат Кунцевич
выбрасывал  из  могил православных на съедение собакам.
Но и при таких условиях православные держались и отсто-
яли  за  собой Киево-Печерскую лавру и митрополичью ка-
федру в Киеве,  духовную академию (трудами Петра  Моги-
лы);  добиваясь некоторых постановлений,  благоприятных
для православия,  на сеймах, заводили школы и благотво-
рительные  учреждения.  Все  это были легальные способы
борьбы с польско-католическим гнетом.  Но были и  неле-
гальные -- восстания,  в которых главная роль принадле-
жала казачеству.                                       
     II. Казачество на окраинах Литовско-Польского  го-
сударства  формировалось  довольно давно.  С появлением
Крымской Орды  на  степных  границах  литовско-польских
стали появляться вольные общины казаков,  как бы погра-
ничная милиция для борьбы с татарами.  Казаки не только
отбивали татарские набеги на Литву и Польшу,  но и сами
нападали на Крым и  Турцию.  Они  считались  подданными
Литвы и Польши,  но не повиновались своему государству.
Их борьба с татарами вообще была полезна для  государс-
тва,  но их разбои на Черном море вели к крупным непри-
ятностям для Польши со стороны Турции и Крыма.  И то  и
другое обстоятельство заставляли польское правительство
в XVI в.  серьезно думать о том,  чтобы забрать казаков
под надзор и контроль государства. Польские власти ста-
рались образовать из казаков свои правительственные от-
ряды  и  с  их  помощью  понемногу водворить порядок на
степной окраине.  В то же время они поощряли шляхетскую
колонизацию Украины,  благодаря которой свободное насе-
ление Украины -- "казаки" -- обращались в "хлопов"  или
крепостных  крестьян,  и  на Украине водворялся обычный
для Польши общественный порядок. Благодаря мероприятиям
королей XVI в., у казаков, поверстанных на службу, раз-
вилось к концу XVI столетия  известное  самоуправление:
они  выбирали гетмана,  войсковую старшину (судья,  пи-
сарь,  полковники и др.) и разделялись на полки  (окру-
ги), нов полках было лишь определенное число (600) пол-
ноправных казаков,  называемых реестровыми,  т.е. зане-
сенными в списки (реестры). Остальное население Поднеп-
ровья считалось как бы простыми крестьянами.  В 1590 г.
против  него  были  приняты особые стеснительные меры с
целью обуздать его своеволие;                          
     нереестровых казаков включили в хлопство и  начали
вместе с землями отдавать польской шляхте, селившейся в
казачьей Украине. А между тем от этого самого хлопства,
от  усилившегося гнета Польши и панов крестьянство спа-
салось именно на Днепре, выходя из Польши и Литвы.     
     Особенности польского строя водворились в  Украине
после  Люблинской унии в 1569г.,  когда она стала поль-
ской областью.  Но в то же время эти особенности  стали
торжествовать и во всем Литовском государстве,  а в са-
мой Польше аристократический дворянский порядок обозна-
чался  все  более и более резкими чертами.  Эти обстоя-
тельства вызывали усиленное выселение недовольных людей
из середины государства в южную степь,  а польское пра-
вительство усиленно старалось  завладеть  этой  степью.
Таким образом,  Украина переставала быть убежищем недо-
вольных как раз тогда,  когда число их возросло,  и это
вызвало  крупные общественные беспорядки.  Нереестровые
казаки от панских рук уходили все южнее,  ближе к тата-
рам  и образовали за порогами Днепра своеобразный оплот
казачества -- Сечь Запорожскую.  Там окрепла казаческая
традиция,  продолжалась  борьба  с магометанским миром,
туда стремились все недовольные государственными поряд-
ками в Польше и Украине. Когда же Польша задумала нало-
жить руку на Запорожье, поднялся ряд известных казачьих
восстаний.  Под  предводительством  своих гетманов (Ко-
синский,  Лобода,  Наливайко, Тарас, Павлюк, Остраница)
казаки бросались на Польшу, действуя во имя религиозной
и гражданской  независимости  русской  народности.  Эти
восстания  не  удавались,  и поляки разоряли даже Сечь,
забирали крепче и крепче Украину, больше и больше дави-
ли народ. После усмирения возмущения обыкновенно усили-
вался прилив польского элемента -- панов и ксендзов  --
в Украину,  и казачество обращалось в холопов этих при-
шельцев.  Такой порядок,  конечно, не мог удовлетворить
жителей Украины,  общая беда теснее связывала казаков с
хлопами;  восстания принимали характер не исключительно
казачьих,  а земских, и поддерживались крестьянами всей
западной Руси.                                         
     К половине XVII в. недовольство не только за поро-
гами, но и во всей Украине возросло до крайней степени.
Когда в 1648 г.  с помощью крымских татар войсковой пи-
сарь  Богдан  Хмельницкий  поднял новое восстание каза-
чества, на его сторону стала вся Украина-- и казачья, и
крестьянская. Поднялась вся народность за народную сво-
боду и веру Сказались,  словом, результаты религиозного
и  общественного  польского  режима.  С  помощью  татар
Хмельницкий победил поляков и под Зборовом заставил ко-
роля Яна Казимира согласиться на возвращение казачеству
его прежних вольностей.  Число реестровых казаков  было
доведено до 40 000. Но это не могло удовлетворить Укра-
ину потому что восстала вся Украина, а улучшилось поло-
жение одних казаков,  остальные же русские и православ-
ные люди должны были снова стать  под  власть  поляков.
Поэтому восстание поднялось снова, и во главе опять был
Хмельницкий.  Союзник казаков,  крымский  хан,  изменил
Хмельницкому, и под Белой Церковью был заключен с поля-
ками невыгодный  для  казачества  договор,  уменьшивший
число  казаков  на 20 000.  Для Хмельницкого было ясно,
что этим дело не кончится: но ясно было и то, что у Ук-
раины нет сил одной бороться против Польши.  Естествен-
нее всего было искать помощи в единоверной Москве.     
     В 1651 г.  Хмельницкий обратился к царю Алексею  с
просьбой  принять "Малороссию под свою руку".  В Москве
не решились сразу на присоединение  этой  польской  об-
ла-сти и,  стало быть, на войну с Польшей. Царь Алексей
дипломатическим путем заступился за Малороссию,  но это
не  привело  ни к чему.  Хмельницкий был вынужден снова
воевать и снова просил Москву о подданстве. Тогда Земс-
кий собор в Москве решил в 1653 г.  принять Малороссию,
и 8 января 1654 г. Украина присягнула царю Алексею Чис-
ло  реестровых казаков определено было в 60 000.  Мало-
россии оставлено было ее общественное устройство и  са-
моуправление, гетману -- право дипломатических сношений
(кроме польских и турецких). Соединенные силы Украины и
Москвы нанесли полякам в 1654--1656 гг. ряд сильных по-
ражений, поставивших Польшу на край погибели, тем более
что  на  нее одновременно наступали и шведы.  Но Польша
была спасена раздором России и Швеции и добилась  пере-
мирия с Россией, уступив малорусские и белорусские зем-
ли.                                                    
     Так приобрела Москва русские земли,  давно утерян-
ные  Русью.  Но удержать эти земли было нелегко при тех
затруднениях,  какие создавались и самой Малороссией, и
ее  соседями.  В Малороссии вся вторая половина XVII в.
была временем смуты; в этой прежде неустроенной казачь-
ей  Украине  в XVI и XVII вв.  под влиянием Польско-Ли-
товского государства  сложился  известный  общественный
порядок;                                               
     рядом с казачеством,  вольным, записанным в реест-
ры,  появляется польское панство, закабалявшее себе ка-
заков,  не  записанных в реестры;  умножается городское
население,  получавшее особые права из среды самого ка-
зачества, выделяется класс более зажиточных и влиятель-
ных людей -- "старшИна", которая стремится отождествить
себя  с дворянством.  Когда произошло отделение Украины
от Польши и исчезло польско-литовское дворянство из Ма-
лороссии,  новые  владетели дворянских земель ("старши-
на") стремятся выделиться из  казачества  "или  в  виде
шляхты Польской, или в виде дворянства Московского", по
выра-жению С.  М. Соловьева. Такое стремление их к пре-
обладанию  в  стране  встречает отпор в остальной массе
освобо-дившегося от панства казачества. Между казачест-
вом  де-мократическим  и  старшиной идет глухая борьба.
Города малороссийские  заботятся  лишь  об  утверждении
Москвой их прав,  и там, где их интересы сталкиваются с
казачьими,  не жалеют последних. Духовенство поступает,
как  города.  В  Малороссии все идет врозь и каждая об-
щественная груп-па добивается у Москвы лучшего  обеспе-
чения исключи-тельно своих интересов в ущерб другим.  В
этой "войне всех против всех" Москве приходилось играть
роль примири-тельницы и умиротворительницы,  удовлетво-
ряя одних и  возбуждая  недовольство  других.  Медленно
справлялась  Москва  со своей задачей в Малороссии,  не
имея твердой опоры в стране и  утверждая  свое  влияние
лишь на симпатии демократических слоев, тогда как верх-
ние слои населения большей частью тянули к Польше с  ее
аристократиче-ским складом. Несмотря на постоянные сму-
ты -- "измену" малороссиян Москве,  Москва крепко  дер-
жится  за Мало-россию и все крепче и крепче привязывает
ее к себе (осо-бенно левый берег Днепра).  Уже и в 1657
г.  казачья старшина стала давать себя знать Москве. По
смерти Богдана Хмельницкого гетманство бы-ло  захвачено
писарем Иваном Выговским,  человеком польских симпатий,
представителем казачьей старшины.  Но против него встал
полтавский полковник Мартын Пушкарь, простое казачество
и Запорожье.  Началось меж-доусобие,  в  котором  погиб
Пушкарь и восторжествовал Выговский.  В 1658 г. Выговс-
кий передался Польше и нанес в 1659 г. страшное пораже-
ние московским войскам под Конотопом.  Но он был сверг-
нут самими казаками,  и гетманом стал Юрий  Хмельницкий
(сын Богдана),  который присягнул Москве, но, когда на-
чалась вторая война у Мо-сквы с Польшей,  передался по-
лякам.  Однако  левая  сторо-на  Днепра осталась верной
Москве и избрала в 1662 г.  осо-бого гетмана, запорожца
Брюховецкого. По Андрусовскому перемирию в 1667 г. меж-
ду Польшей и Московским государством,  левобережная Ук-
раина  оста-лась навеки за Москвой.  Брюховецкий явился
покорным подданным и сам хлопотал об  уменьшении  мало-
российской автономии. Но это вызвало общее недовольство
на Украине,  которое увлекло самого Брюховецкого в 1668
г.  к  отпадению  от Москвы.  Не имея твердой политики,
Брюховецкий скоро погиб в смутах,  и  население  левого
берега  снова потянуло к Москве,  не желая польских по-
рядков.  Представителем этих  демократических  симпатий
явился  гетман  Многогрешный,  которого  старшина успел
свергнуть, оклеветав в Москве. Только с 1672 г., с гет-
манством  Ивана Самойловича,  наступило внутреннее спо-
койствие на левом берегу Днепра.  Зато явилась  внешняя
опасность. Правая польская сторона Днепра от Польши пе-
редалась Турции.  Турецкий султан Магомет IV в 1672  г.
предпринял поход для покорения всей Украины,  таким об-
разом началась война Москвы с  турками,  продолжавшаяся
до 1681 г.;                                            
     театром ее был правый берег Днепра, который Москве
не удалось приобрести,  зато она крепко завладела левым
берегом.  И в этом заключался уже громадный успех. При-
соединение Малороссии было первым важным наступательным
шагом  Московского государства относительно Польши.  До
сих пор Москва почти всегда оборонялась и  перевес  сил
был по большей части на стороне Польши;  с этого же мо-
мента отношения соседок окончательно меняются.  Москва,
ясно,  сильнее Польши и наступает на нее, мстя за преж-
ние обиды и возвращая старинные свои  земли.  Вместе  с
тем, еще недавно обессиленная смутой, она теперь с каж-
дым годом вырастает в глазах прочих своих соседей и по-
лучает все больший и больший дипломатический вес,  нес-
мотря на внутренние свои затруднения. Московские дипло-
маты,  действовавшие в то время,  могли быть вполне до-
вольны своей деятельностью.                            

     Время царя Федора Алексеевича (1676-1682)         
     В борьбе старого и  нового  порядка  победа  скоро
склонилась на сторону новшеств,  получивших право граж-
данства в умах и перешедших в жизнь при сыновьях  Алек-
сея  Михайловича.  Для  того чтобы узаконить новшества,
необходимо было, чтобы московский государь склонился на
сторону нового порядка,  стал за него сам,  -- и мы ви-
дим,  что оба сына Алексея Михайловича,  Федор и  Петр,
стояли  очень  определенно  на его стороне.  Но история
культурной реформы при Федоре Алексеевиче очень отлича-
ется от последующей преобразовательной эпохи.          
     При Федоре  Алексеевиче  реформа  не  выходила  из
Москвы и придворного мира,  она касалась только верхних
слоев  московского общества и только в них развивалась.
В глазах народа в это время государственные мероприятия
еще не были реформацией.                               
     Затем, при Федоре Алексеевиче,  и характер реформы
был иной,  чем при Петре. При первом мы наблюдаем влия-
ние киевское и греческое, и культурные новшества служат
преимущественно интересам церкви, а заимствование с за-
пада идет,  как прежде при Алексее Михайловиче, еще без
системы,  удовлетворяя лишь частным практическим нуждам
государства, что мы видим, например, в устройстве войс-
ка по европейскому образцу. При Петре Великом действует
не только киевское влияние, но и западное; в то же вре-
мя и область реформы расширяется,  не ограничиваясь од-
ной церковной сферой и высшим классом, новшества систе-
матически охватывают все стороны жизни,  весь государс-
твенный организм.                                      
     Но и  при Федоре,  и при Петре,  как уже замечено,
для успеха новшеств необходима была не одна санкция, но
и почин верховной власти.  Хотя само русское общество в
значительной своей части и понимало  необходимость  ре-
формы,  тем не менее своими силами оно не могло идти ей
навстречу, так как не представляло в себе никаких креп-
ких и самостоятельных общественных союзов, которые мог-
ли бы осуществить реформу;  местные же союзы,  установ-
ленные государством,  все существовали в интересах пос-
леднего,  не  проявляя  самостоятельной   деятельности.
Только  отдельные  лица  в пределах своей частной жизни
могли вводить новшества, но это так и оставалось личным
делом  (как  это  и  было при Алексее Михайловиче) и не
развивалось далее,  если правительство не сочувствовало
этому  делу.  Поэтому  осуществить  реформу  могло одно
только правительство своим авторитетом.                
     Слабый и больной Федор Алексеевич немного сделал в
в этом направлении,  но драгоценно и то, что он личными
симпатиями определеннее своего отца стал на сторону ре-
формы.  Воспитанник Симеона Полоцкого, знавший польский
и латинский языки,  слагавший вирши, Федор сам стал ки-
евлянином по духу и дал простор киевскому влиянию,  ко-
торое вносило к нам с собой и некоторые, мало, впрочем,
заметные, польские черты.                              
     Федор Алексеевич  вступил  на престол четырнадцати
лет. Еще мальчиком был он чрезвычайно хилым и болезнен-
ным.  В царской семье господствовал раздор, происходила
борьба между двумя партиями:  с одной  стороны,  стояла
партия Наталии Кирилловны Нарышкиной,  мачехи Федора, с
другой -- сестер и теток царя,  около которых группиро-
валась родня первой жены царя Алексея, Марии Ильинишны,
-- Милославские.  Последние одержали верх,  результатом
чего было падение Артамона Сергеевича Матвеева. За при-
верженность к западной науке он был обвинен в чернокни-
жии и отправлен в ссылку в город Пустозерск. Но влияние
Милославских,  погубивших Матвеева, недолго длилось: их
заменили  любимцы  царя  Федора,  постельничий Языков и
стольник Лихачев, люди образованные, способные и добро-
совестные.  Близость  их  к царю и влияние на дела были
очень велики. Немногим меньше было значение князя В. В.
Голицына.  В  наиболее  важных внутренних делах времени
Федора Алексеевича непременно нужно искать почина  этих
именно лиц, как руководивших тогда всем в Москве.      
     В первое время царствования Федора московское пра-
вительство всецело было поглощено  внешними  делами  --
вмешательством  турок в малороссийские дела и беспоряд-
ками в самой Малороссии.  С  большими  только  усилиями
удалось  (в 1681 г.) удержать за собой новоприсоединен-
ный край.  И благодаря  таким  внешним  осложнениям  во
внутренней  деятельности правительства при Федоре неза-
метно никакого почти  движения  до  последних  лет  его
царствования. Зато в самом его конце под влиянием новых
любимцев царя оживилась эта внутренняя  деятельность  и
оставила по себе несколько любопытных мер и проектов.  
     В самые последние дни царствования Федора Алексее-
вича был,  например,  составлен проект высшего училища.
или  так называемой Греко-Латинской академии (этот про-
ект напечатан в VII томе Древней  Российской  Вивлиофи-
ки).  Он возник таким образом: с Востока в Москву прие-
хал монах Тимофей,  сильно тронувший царя  рассказом  о
бедствиях  Греческой  церкви  и о печальном состоянии в
ней науки,  так необходимой для поддержания на  Востоке
православия.  Это подало повод учредить в Москве духов-
ное училище на 30  человек,  начальником  которого  был
сделан  сам  Тимофей,  а учителями -- два грека.  Целью
этого предприятия,  было,  таким  образом,  поддержание
православия.  Но этим небольшим училищем не довольству-
ются, -- и вот появляется проект академии, характер ко-
торой  выходит  далеко за пределы простой школы.  В ней
должны были преподаваться грамматика,  пиитика, ритори-
ка, диалектика и философия "разумительная", "естествен-
ная" и "правая".  Учителя академии должны были все быть
с Востока и, кроме того, с ручательством патриархов. Но
этим еще не исчерпывалась задача академии,  -- академия
должна  была  следить  за  чистотой веры,  быть орудием
борьбы против иноверцев,  из нее должны  были  выходить
апологеты православия,  ей присваивалось право суждения
о православии всякого,  и иноземца,  и русского.  "Мос-
ковская  академия,  по проекту царя Федора,  -- говорит
Соловьев,  -- это цитадель, которую хотела устроить для
себя  православная церковь при необходимом столкновении
своем с иноверным западом;  это не училище только,  это
страшный инквизиционный трибунал. Произнесут блюститель
с учителями слова виновен в неправославии,  -- и костер
запылает для преступника" (Ист.  России, XIII, гл. 11).
Нужно заметить, что академия была учреждена после смер-
ти Федора, и первыми ее учителями были вызванные с Вос-
тока ученые братья Лихуды (Иоаникий и Сафроний).       
     Другим замечательным актом царствования Федора бы-
ло уничтожение местничества.  В конце 1681 г.  в Москве
были собраны две комиссии: одна состояла из выборных от
служилого  сословия  и была призвана с целью обсуждения
лучшего устройства военных сил или,  как сказано в ука-
зе, "для устроения и управления ратного дела", а другая
состояла из выборных от тяглых людей и занималась выра-
боткой новой системы податей. Обе действовали под руко-
водством князя В.  В. Голицына. Этот съезд выборных да-
вал  полный состав Земского собора,  но комиссии тем не
менее не соединились в соборе ни разу и заседали в раз-
ное время.  Тяглая комиссия кончилась ничем, хотя пока-
зала лишний раз неудовлетворительность податной системы
Московского  государства  и дала собой лишний прецедент
Петру Великому при замене поземельной  подати  подушным
окладом. Служилая комиссия, напротив, имела важные пос-
ледствия: кроме того, что ею были проектированы различ-
ные реформы в военном устройстве, выборные люди в своих
работах пришли к мысли  подать  государю  челобитье  об
уничтожении  местничества.  По  этому  поводу 12 января
1682 г.  государь созвал торжественное  собрание  духо-
венства,  думы и выборных придворных чинов для обсужде-
ния челобитья и уничтожения  "мест".  Может  показаться
странным с первого раза, почему в заседании участвовала
не служилая комиссия,  а только выборные высших  чинов,
но дело в том,  что, во-первых, государь знал из самого
челобитья мнение комиссии относительно  этого  вопроса,
а, во-вторых, именно в высших слоях местничество и было
крепко;  высшие слои преимущественно практиковали его и
были  наиболее  заинтересованы в вопросе об уничтожении
этого обычая. На вопрос царя духовенству о местничестве
патриарх  отвечал:  "Аз же и со всем освященным собором
не имеем никоея достойныя похвалы принести великому ва-
шему  царскому намерению за премудрое ваше царское бла-
говоление".  Бояре же и придворное дворянство сами про-
сили уничтожить "места" -- "для того: в прошлые годы во
многих ратных посольствах и всяких  делах  чинились  от
тех  случаев великия пакости,  нестроения,  разрушения,
неприятелям радование,  а между нами (служилыми) богоп-
ротивное дело -- великия,  продолжительныя вражды". Ру-
ководствуясь подобными ответами, царь указал сжечь раз-
рядные книги, в которых записывались местнические дела,
и отныне всем быть без мест. На это собрание единодушно
отвечало:  "Да  погибнет  в  огне оное богоненавистное,
враждотворное,  братоненавистное  и  любовь  отгоняющее
местничество и впредь -- во веки". Так передает "Собор-
ное уложение" 1682 г.  об уничтожении местничества.  Но
еще  за 70--80 лет перед тем боярство очень крепко дер-
жалось за право местничества,  а бояре говорили: "То им
смерть,  что им без мест быть". По какой же причине на-
рушился старый обычай без  малейшего  сопротивления  со
стороны тех, которые шли когда-то под опалу и в тюрьму,
отстаивая родовую честь? Дело в том, что места были от-
носительны; само по себе низкое место не бесчестило ро-
довитого человека,  если только такие же места занимали
с ним одинаково родовитые люди. Поэтому, чтобы считать-
ся местами,  надо было помнить относительную честь ста-
родавних честных родов. Но в XVII в, родовитое боярство
или повымерло (одними из знатнейших в то  время  счита-
лись князья Одоевские,  которые в XVI в. далеко не были
такими),  или же упало экономически (у некоторых из тех
же Одоевских не было ни поместий,  ни вотчин).  Вследс-
твие этого при частных пробелах в рядах боярства и  при
многих  захудалых  линиях  считаться местами было очень
трудно. Далее, в счеты родовитой знати в XVII в. впуты-
вается постоянно неродовитое дворянство, поднявшееся по
службе благодаря упадку старого боярства.  (В 1668  г.,
например, из 62 бояр и думных людей только 28 принадле-
жали к тем старым родам, которых предки в XVI в. были в
думе). Но хотя это новое дворянство и местничалось, од-
нако оно вряд ли могло дорожить этим обычаем:  для него
было  выгоднее  заменить повышение помощью местничества
началом выслуги.  Старое же  боярство,  затрудненное  в
своих  счетах убылью и понижением своих членов,  проиг-
равшее на службе при столкновении с  новыми  передовыми
чинами московской администрации, равнодушно смотрело на
частые отмены "мест",  которые постоянно были в XVII в.
Местничество  практически становилось неудобным вследс-
твие распадения старого боярства и именно поэтому теря-
ло свою ценность для этого боярства,  не приобретая жи-
вого смысла для  новой  служебной  аристократии.  Проф.
Ключевский  по  этому поводу справедливо отмечает,  что
"не боярство умерло, потому что осталось без мест, чего
оно боялось в XVI в., а места исчезли, потому что умер-
ло боярство,  и некому стало сидеть на них".  В связи с
уничтожением  местничества тот же ученый ставит возник-
ший при Федоре так называемый "Проект устава о  служеб-
ном старшинстве бояр". Этот проект впервые ясно выразил
необычную в Московском государстве мысль о полном  раз-
делении гражданских и военных властей.  С другой сторо-
ны, этот проект предлагал учреждение постоянных намест-
ничеств (Владимирского, Новгородского и др.) и устанав-
ливал строго старшинство одного наместника над  другим.
Однако  все эти предначертания не были осуществлены,  и
замены родового старшинства (в местничестве)  старшинс-
твом служебным (по должности) не последовало.          

     ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ                                      
     Взгляды науки и русского общества на Петра Великого  
     В научных  трудах  очень  часто  XVIII  и  XIX вв.
представляются особым периодом в историческом  развитии
нашей государственной жизни. Этому периоду усвоено нес-
колько названий: одни зовут его "Императорским", другие
"Петербургским", третьи просто называют это время новой
русской историей.                                      
     Новую русскую историю обыкновенно начинают  с  так
называемой  эпохи  преобразований  нашего общественного
быта. Главным деятелем этих преобразований был Петр Ве-
ликий.  Поэтому  время  его царствования представляется
нашему сознанию той  гранью,  которая  отделяет  старую
Русь  от  преобразованной  России.  С  этой грани нам и
должно начать свое изучение последней и  прежде  всего,
стало быть,  познакомиться с сущностью преобразований и
с преобразовательной деятельностью Петра.              
     Но деятельность Петра до сих пор не имеет в  нашем
общественном  сознании одной твердо установленной оцен-
ки.  На преобразования Петра смотрели разно его  совре-
менники,  смотрим  разно и мы,  люди XIX и начала XX в.
Одни старались объяснить себе значение реформы для пос-
ледующей  русской жизни,  другие занимались вопросом об
отношении этой реформы к явлениям предшествовавшей эпо-
хи,  третьи  судили  личность  и  деятельность  Петра с
нравственной точки зрения.                             
     Ведению историка подлежат,  строго говоря,  только
две первые категории мнений, как исторические по своему
существу. Знакомясь с ними, мы замечаем, что эти мнения
иногда резко противоречат друг другу.  Происходят такие
несогласия от многих причин:  во-первых, преобразования
Петра,  захватывая  в  большей  или меньшей степени все
стороны древнерусской жизни,  представляют собой  такой
сложный  исторический факт,  что всестороннее понимание
его трудно дается отдельному  уму.  Во-вторых,  не  все
мнения  о  реформах Петра выходят из одинаковых основа-
ний.  В то время как одни исследователи  изучают  время
Петра с целью достичь объективного исторического вывода
о его значении в развитии народной жизни,  другие стре-
мятся в преобразовательной деятельности начала XVIII в.
найти оправдания тех или иных своих воззрений на совре-
менные общественные вопросы. Если первый прием изучения
следует назвать научным,  то  второму  всего  приличнее
название публицистического.  В-третьих,  общее развитие
науки русской истории всегда оказывало и  будет  оказы-
вать влияние на представления наши о Петре.  Чем больше
мы будем знать нашу историю,  тем лучше мы будем  пони-
мать смысл преобразований.  Нет сомнения,  что мы нахо-
димся в лучшем положении,  чем  наши  предки,  и  знаем
больше,  чем они, но наши потомки то же скажут и о нас.
Мы откинули много прежних исторических заблуждений,  но
не  имеем права сказать,  что знаем прошлое безошибочно
-- наши потомки будут знать и больше, и лучше нас.     
     Но говоря так,  я не хочу сказать, что мы не имеем
права изучать исторические явления и обсуждать их.  По-
винуясь присущему  нашему  духу  стремлению  не  только
знать факты, но и логически связывать их, мы строим на-
ши выводы и знаем, что самые наши ошибки облегчат рабо-
ту  последующим  поколениям и помогут им приблизиться к
истине, так же как для нас самих поучительны и труды, и
ошибки наших предков.                                  
     Не мы  первые  начали  рассуждать о Петре Великом.
Его деятельность уже  обсуждали  его  современники.  Их
взгляды  сменялись взглядами ближайшего потомства,  су-
дившего по преданию,  понаслышке; а не поличным впечат-
лением.  Затем место преданий заняли исторические доку-
менты. Петр стал предметом научного ведения. Каждое по-
коление несло с собой свое особое мировоззрение и отно-
силось к Петру по-своему.  Для нас очень  важно  знать,
как  в  различное  время видоизменялось это отношение к
Петру нашего общества.                                 
     Современники Петра считали его одного  причиной  и
двигателем  той новизны,  какую вносили в жизнь его ре-
формы.  Эта новизна для одних была приятна,  потому что
они  видели  в ней осуществление своих желаний и симпа-
тий, для других она была ужасным делом, ибо, как им ка-
залось,  подрывались  основы  старого быта,  освященные
старинным московским правоверием.  Равнодушного отноше-
ния к реформам не было ни у кого, так как реформы заде-
вали всех.  Но не все  одинаково  резко  выражали  свои
взгляды.  Пылкая,  смелая  преданность Петру и его делу
отличает многих его помощников; страшная ненависть слы-
шится  в  отзывах  о Петре у многих поборников старины.
Первые доходят до того, что зовут Петра "земным богом",
вторые не страшатся называть его антихристом.  И те,  и
другие признают в Петре страшную силу и мощь,  и ни те,
ни  другие  не могут спокойно отнестись к нему,  потому
что находятся под влиянием его деятельности.  И предан-
ный  Петру  Нартов,  двадцать лет ему служивший,  и ка-
кой-нибудь изувер-раскольник,  ненавидевший Петра  всем
своим существом,  одинаково поражены Петром и одинаково
не способны судить его беспристрастно.  Когда умер Петр
и кончилась его реформационная деятельность, когда пре-
емники,  не понимая его,  часто останавливали и портили
начатое им, дело Петра не умерло и Россия не могла вер-
нуться в прежнее состояние.  Плоды его деятельности  --
внешняя  сила  России  и новый порядок внутри страны --
были на глазах у каждого,  а жгучая вражда  недовольных
стала воспоминанием.  Но многие сознательно жившие люди
и долго спустя после смерти Петра продолжали ему  удив-
ляться не меньше современников. Они жили в созданной им
гражданской обстановке и пользовались культурой,  кото-
рую  он так старательно насаждал.  Все,  что они видели
вокруг себя в общественной сфере, вело начало от Петра.
О Петре осталось много воспоминаний; о том же, что было
до него,  стали забывать.  Если Петр внес в Россию свет
просвещения и создал ее политическую силу,  то до него,
как думали,  была "тьма и ничтожество".  Так  приблизи-
тельно  характеризовал  допетровскую  Русь канцлер граф
Головкин,  поднося Петру титул императора в 1721 г.  Он
выразился  еще резче,  говоря,  что гением Петра мы "из
небытия в бытие произведены".  В последующее время  эта
точка зрения замечательно привилась:  Ломоносов называл
Петра "богом", ходячее стихотворение звало его "светом"
России. Петра считали творцом всего, что находили хоро-
шего вокруг себя. Видя во всех сферах общественной жиз-
ни начинания Петра,  его силы преувеличивали до сверхъ-
естественных размеров. Так было в первой половине XVIII
в. Вспомним, что тогда не существовало еще исторической
науки, что возможность просвещения, данная Петром, соз-
дала еще лишь немногих просвещенных людей. Эти немногие
люди судили Петра по тому преданию, какое сохранилось в
обществе о времени преобразований.                     

К титульной странице
Вперед
Назад