- Да ничего не сделают! - заверил Лобан. - Они же - гуманоиды, значит, гуманные, добрые.
      С ним почти все согласились, потому что в газетах об этом много писали и называли гуманоидов даже спасателями планеты Земля, которые никогда не допустят ядерной войны. И вообще о пришельцах никогда не слыхать было дурного слова.
      Разве что попы считали их либо выдумкой, либо порождением дьявола, но попам пока в России не особенно-то верили, полагаясь на правду в телевизоре.
      Вывод Лобана на короткое время чуть успокоил десантуру, немного прояснило относительно будущего. Молодожен Пашка, в обсуждении не принимавший участия, слегка подпортил настроение и переключил внимание на летнаба Дитятева.
      - Чето же он, скотина? Получил от Тимохи сигнал про пришельцев, а нас все равно выпустил? Выпустил, а сам на борту смылся, гад!
      - Да, брат, худо дело у тебя, - подначил его Тимоха. - Ты здесь, а шеф на Земле. И наверно, спит сейчас с твоей молодой женой!
      - Заткнись! - огрызнулся Пашка. - У самого печка осталась разобранная!
      К чему это он сказал, никто не понял. Но Тимохина подколка заметно оживила десантуру, влила новый глоток отрезвляющего напитка.
      - Екарный бабай, мужики! - вдруг взвинтился от восхищения Лобан. - Мы ж теперь - космонавты! Да не просто вокруг Земли мотаемся, а летим хрен знает куда! Может, в другую галактику. Нам же потом должны по ордену дать!
      - Орден сутулова тебе дадут, - урезал его восторг рассудительный Азарий. - Была нужда болтаться в этом космосе. И неизвестно, когда на базу вернешься. Ни покурить, ни выпить!..
      - Да, пожрать бы не мешало! - заметил Лобан. - Интересно, сами они едят? И если едят, сколько раз в сутки?
      - Они, может, вообще электронные! - мотнул головой Тимоха. - Роботы какие-нибудь.
      Вот и дадут тебе вольт триста восемьдесят на обед!
      - Да они же - гуманоиды! - возразил старшой. - Гляди вон, кино наше крутят.
      Значит, все предусмотрели. Уж пожрать дадут наверняка. Только когда - вот вопрос!
      Шура с Игорьком в обсуждении активного участия, по земным меркам, не принимали, чтобы не нарваться: мол, зеленые еще, чтобы вякать. А Паша хоть уже и имел право, но, видно, переживал за молодую жену и помалкивал.
      - Надо постучать, пусть открывают кормушки! - сказал опытный Азарий, попрежнему глядя в иллюминатор. - И правда бы поесть. С утра маковой росинки...
      И тут неожиданно в разговор вступил зеленый Шура:
      - Мужики... Я, конечно, дико извиняюсь. Но вы себя со стороны бы послушали. О чем вы говорите?! Вслушайтесь!
      - Вы же с ума сходите! - поддержал его Игорь. - С нами происходит страшное! Невероятные вещи творятся! Это же не поддается... здравому рассудку!
      - Даже если мы вернемся... - чуть не плакал и крепился Шура. - Нас всех упрячут на психу. Спета наша песенка, ребята... А вы - про еду, про вино.
      - Нам ни в коем случае не нужно верить в то, что происходит, - заключил Шура. - Пусть считается сон. Проснемся - все пройдет сразу. И если когда вернемся... назад, придется молчать до самой смерти.
      - А вы чему радуетесь? - спросил Игорь. - Чему вы...
      Договорить он не успел, потому что на глазах у всех возле каждого кресла что-то зажужжало и от стены медленно отвалились шесть сегментов, на каждом из которых лежало по большому пластмассовому тубу с двумя поменьше размером в тюбик с зубной пастой.
      - Это жратва! - мгновенно определил Лобан, схватив со своего стола туб побольше. - Ешкин кот, вот это ненавязчивый сервис!
      Он скрутил крышку и потянул ко рту, но Азарий рявкнул:
      - Положи, дура! Накормят чем-нибудь - с параши не слезешь... Эй, вы, со здравым рассудком! Ну-ка взяли и попробовали.
      Молодяшки стояли, молчали мрачно. - Кому было сказано? - прикрикнул старшой.
      - Вы тут свои земные зековские законы не устанавливайте, - осмелел Шура.
      - Между прочим, мы в космосе, - поддержал Игорь. - И порядки должны быть соответствующие.
      - Кому не нравятся земные законы, я сейчас того выпущу в открытый космос, - с присущей ему убедительностью пообещал Азарий, даже на секунду не отрываясь от иллюминатора.
      - Сам пробу сниму, - заявил Тимоха, снимая конфликт. - Я один раз с голодухи прошлогоднюю сохачью шкуру сжевал - хоть бы что.
      Он понюхал из туба, выдавил на ладонь зеленой густой слизи, протер между пальцами, наконец, лизнул. Десантура смотрела с пристрастным любопытством и опаской, как на самоубийцу. Тимоха запрокинул голову и даванул из туба себе в рот, почмокал - что-то будто не понял.
      - Эй, ну? - не сдержался Лобан. - Как? Как оно?
      - Есть эту заразу невозможно, - трагически заключил испытатель. - Хуже гнилой шкуры. Трава травой. Хоть бы кусочек мяса положили, сволочи! Ведь десантуру на свой борт взяли, не вегетарианцев.
      - На что хоть похоже? - побаивался еще Лобан. - По вкусу? Пахнет, как ранешная ливерная колбаса...
      Тимоха вдавил в рот порцию побольше.
      - Если бы как ливерная! - мечтательно произнес с гадливым выражением лица. - А то как... дерьмо. Или голландская тушенка по три восемьсот.
      - Я дерьмо не пробовал! - мгновенно отказался старшой.
      - Сейчас наешься, - посулил Тимоха. - На всякий случай, мужики, ищите дверь в сортир.
      Избавленные от опытов Шура с Игорем стали щупать и простукивать стены, за ними бросились в розыски все остальные, кроме Азария. Если приспичит, а туалета нет, это что же будет на борту?! На земле потом вспомнить будет стыдно. Это же не АН- 2, тут на лету дверь не откроешь и не повисишь в свое удовольствие, как летучая мышь...
      Сортира не было! Видно, после марсианской этой пищи он и не нужен вовсе, может, перерабатывается без остатка, но от земного-то груза как избавиться? А мужиков, между тем, давно уже всех приперло, и каждый боялся опарафиниться на людях - на земле потом, сволочи, житья не дадут, приколами забодают!
      Даже Азарий не сдержался, громыхнул в стену.
      - Парашу давай, начальник! А то ваше дерьмо жрать не будем!
      На экране телевизора между тем тоже показывали обед: толстый таможенник никак не хотел есть черную икру ложкой и просил хлеба - те же проблемы, что в космосе...
      Гуманоиды почему-то никак не хотели проявлять свою расписанную в газетах гуманность. Тимоха тем временем доел содержимое большого туба и переключился на маленькие.
      - Ну и гадость! - кряхтел. - Сопли! Самые натуральные!
      - А у нас в "мабуте" тридцать банок тушенки осталось, - тоскливо протянул голодный Лобан. - Она хоть и китайская, да все-таки земная.
      - В принципе, и к такой пище можно привыкнуть, - сыто рыгая, сообщил Тимоха и уселся в кресло. - Помаешься года три и привыкнешь. Голландское дерьмо же кушаем, ничего...
      И подскочил вдруг, будто его снизу шилом кольнуло.
      Сидение кресла раздвинулось и обнажился серебристый металлический унитаз, встроенный в единственную толстую ножку.
      - Говорю же - сервис! - вдохновился Лобан и набросился на свои тюбики. За ним вся десантура, и ждать не стали, когда пройдет два часа и у Тимохи пойдет процесс.
      Космическую жратву умяли в минуту - жевать-то не надо. И оказалось не так уж плохо, как утверждал испытатель. Тут же расселись по креслам, приготовились на всякий случай. Один Азарий, словно часовой на посту, остался у иллюминатора, любуясь звездами и бесконечным пространством.
      - Ешь, звездочет! - предложил Лобан. - Да закрой эту дыру на фиг! Когда ее не видно, вроде и жить можно.
      Азарий даже взглядом его не удостоил. Между тем обед и индивидуальные сортиры подняли тонус команды на знакомый послеобеденный уровень: Кое-кто уже и дрыхнуть изготовился, откинувшись на спинку, которая тут же норовила принять горизонтальное положение, едва коснешься головой. Старшой балагурил:
      - Вообще-то кайф, мужики. Чего бы мы сейчас на Земле сидели? Там пахать надо, все дорого. Тут сплошная халява. Там дома бабы пилят, ребятишки орут... Кстати о бабах. Может, оно того? Может, после обеда из этого кресла девку подадут?
      - Губенку-то закатай! - проворчал Тимоха. - Людка твоя узнает - головенку-то тебе смахнет. Не смотри что в космосе.
      - Да хоть электронную, хрен с ней, - согласился Лобан. - Главное, чтоб как живая была. За электронную-то не смахнет.
      - А если гуманоидку подсунут? - с опаской и серьезно предположил молодожен Пашка. - При таком сервисе могут... А они же, сами видали, - уроды. Вместо носов грибы какие-то. Я не смогу. Психологический барьер у меня.
      - Мне же по фигу! - расхрабрился как всегда старшой, когда дело касалось женщин. - У тебя, Павле, опыта мало еще. Известно же, баб некрасивых не бывает. Бывает мало водки. Мне б сейчас стакан с рубчиком налили, я бы с самой жуткой гуманоидкой поспал.
      На экране телевизора Федор Сухов делал перекличку женщин Востока, отчего десантура мечтательно соловела, - Азарий, ты правда, закрой это окошко, - попросил Тимоха. - Неуютно как-то, будто черным сквозняком тянет.
      - Перетопчешься, - буркнул тот.
      - Вот, опять воровские правила, - заметил Шура. - Давай голосовать. Кто за то, чтобы иллюминатор закрыть?
      И поднял руку. Но здесь Лобан аж подскочил, хотя унитаз под ним был давно открыт.
      - Кончайте вы!.. Я же понял! Понял, зачем нас гуманоиды с Земли выкрали! Понял, японский ты бог!
      - Ну? - проявил интерес Азарий.
      - Загну! - светился от озарения старшой. - Какая ответственность на нас ложится, мужики? Да мы же самые... Вот это удача! Но и ответственность. Я чуял, они за нами давно охотились. Изучали нас, качество проверяли. Потому что на такое дело каких попало мужиков брать нельзя. Мы же все как на подбор! Что физически, что по развитию...
      - Да говори ты! Салабон! - не сдержался Азарий.
      - А вы не догадываетесь? - издевался старшой. - Никто не догадывается?.. Это ж как два пальца! Какие они уроды - все видели? Натуральные вырожденцы! На рожах написано.
      - И что? - даже Тимоха не стерпел. - Нас взяли, чтобы породу ихнюю улучшить! - торжественно объявил Лобан.
      Никто сразу не возразил, осмысливали информацию. И вроде бы не прочь были улучшить породу...
      - А на что еще? - подбавил старшой., - Ну скажите вы мне: за каким хреном тащить десантуру в другую галактику? Опыты поставить на нас гуманоиды могли бы и на Земле. Мозги наши изучить, выдернуть какую-нибудь информацию - смысла нет. Они умнее, вон как здорово все придумали, когда мы на "Аннушках" еще летаем. Вот я и говорю!
      Азарий на минуту забыл про астрономию, глянул на Лобана с уважением.
      - Ничего, котелок у тебя варит. Если бы наше тело, нашу красивую плоть с их мозгами скрестить - вот это было бы человечество. По образу и подобию.
      Авторитету поверили больше, чем первооткрывателю истины Лобану. Пашка, например, ни на секунду не усомнился.
      - Мужики, сразу говорю: я - пас! Я с их женщинами спать не смогу!
      - Не сможешь - заставим! - отрезал старшой. - Раз на нас пал выбор - подводить нельзя. Гляди, до чего же они страшные... Бабам вообще отказывать не гуманно, а гуманоидкам и подавно.
      - Нет, про меня разговора нет! - почему-то стал оправдываться Тимоха. - Я свое отработаю, если надо. Тем более у меня одни девки рождаются. Девка - это на Земле плохо: вырастил и в чужую семью отдал. А у них тут - класс. Сразу начнут новое потомство рожать.
      - А вы что молчите? - задиристо спросил Лобан Шуру и Игоря.
      - Ахинею вашу слушаем, - невозмутимо ответил Игорь. - Улучшатели породы нашлись, быки племенные... В зоопарк вас посадят, в клетки! И станут своим детям показывать!
      - Да я тебе сейчас глаз на задницу натяну, - зловеще пригрозил Лобан. - Вот вы оба будете пахать на гуманоидок день и ночь. День и ночь, поняли? Без обеда! И без молока за вредность! Я вам там устрою черную жизнь, повякайте еще! Самые страхолюдные писаными красавицами покажутся...
      Тимоха внезапно спрыгнул со своего горшка, попятился к стене, прикрываясь рукой.
      - Братцы... Гляди, братцы... Вылитый же черт!
      На торцовой стене, откуда торчали приборы, вдруг засветился большой экран. А в нем сидел зеленый человечек, уже без скафандра и одежды, с рожей гнусной и мерзкой.
      - Увазаемые гости! Догогие господа! Мы гады пливетствовать вас на болту когабля, - проговорило чудовище с жутким японско-французским диалектом. - Командила желает счастливая полета!
      Это был первый в истории человечества контакт с внеземной цивилизацией...
     
     
      Полковник Заремба был удовлетворен первыми результатами работы разведгруппы в Карелии. Наконец началась какая-то подвижка, появились перспективные направления, в скором будущем способные привести, он надеялся, к развязке карельского узла. Через своих помощников он спешно готовил агента, чтобы посадить его начальником метеостанции на Одинозере, и считал, что таким образом весь "бермудский треугольник" будет перекрыт. Останется лишь время от времени раздражать его, провоцировать на действия и снимать информацию.
      Однако он не в состоянии был заниматься только карельским феноменом, поскольку его хозяйство имело широкий спектр деятельности - самолеты падали и в других местах, бывало, исчезали бесследно, по неизвестным причинам взлетали на воздух цеха с вредным производством, взрывались шахты, случались потопы, землетрясения и извержения вулканов. В штате у него работало около полусотни сотрудников и вникнуть в личные дела каждого он не мог физически. Когда однажды утром ему доложили, что на прием по личному вопросу рвется некая мадам Соломина, чья-то бывшая жена, он не стал вникать, зачем и почему, отослав ее к своему помощнику. Тот, похоже, вообще не имел представления о семейной жизни майора Поспелова и тоже каким-то образом отбоярился от привязчивой посетительницы.
      Через некоторое время Зарембе опять напомнили о Соломиной, потом еще, и, наконец, к нему заявился полковник Луговой.
      - Как у тебя мой кадр? - спросил он о Поспелове. - Не обижаешь?
      Заремба расхвалил, расписал достоинства нового сотрудника, отвесил комплимент и благодарность Луговому.
      - Ты сильно не радуйся, Александр Васильевич, - урезонил Луговой. - Я скоро Поспелова возьму назад. К тебе чуть ли не месяц каждый день приходит его бывшая жена, а ты не соизволил принять.
      - А что она ходит?
      - Прими и выслушай, - посоветовал Луговой. - Рассказать тебе - не поверишь. Хотя поверишь. Ты же всякой чертовщиной занимаешься...
      Полковник Заремба обещал непременно выслушать мадам Соломину, однако в тот день закрутился и вспомнил лишь вечером. Бывшая жена Поспелова упорно прождала в коридоре и приемной двенадцать часов, боясь выйти из здания: вдруг назад не пустят?
      Луговой разрисовал Соломину как "Мисс Очарование", как обворожительную женщину редчайшей красоты, Заремба же увидел перед собой ничем не примечательную особу без всякого макияжа, утомленную, с темными кругами под большими глазами. Зрачки расширены, словно в них закапали атропин. Нервные пальчики не находили покоя...
      - Слушаю вас, мадам, - привычным, несколько развязным тоном сказал полковник, впрочем, вовсе не желая ее обидеть.
      - Как мужчина и офицер вы обязаны прежде извиниться, - холодно произнесла Соломина. - Я месяц обиваю ваши пороги.
      - Простите великодушно! - сменил тон Заремба - ну и штучка, бывшая жена! Не зря он тебя покинул...
      - Мне необходимо срочно видеть мужа!
      - Бывшего мужа?
      - Не имеет значения!.. Я должна быть рядом с ним! Сегодня! Сейчас.
      Безотлагательно!
      Можно было представить, что станет, если эта своенравная дамочка явится в "бермудский треугольник", где живет мирная пара простых фермеров...
      - К моему великому сожалению, такой возможности представить не могу, - заговорил полковник. - Ваш бывший муж находится... далеко отсюда. Должно быть. вы помните, чем он занимается? Сейчас он исполняет свои обязанности, иногда с риском для жизни...
      - Поэтому я должна быть с ним рядом. Обязана!
      Ее драчливая настойчивость медленно выводила Зарембу из себя: видали, явилась, жена! Опомнилась!
      - Хочу вам доложить, сударыня... В данный момент у Поспелова есть жена, - со скрытым злорадством сказал Заремба. - Не волнуйтесь, она достойная женщина, заботливая хозяйка...
      - Но не любящая! - оборвала Соломина.
      - Это смелое заявление, но должен вас разочаровать...
      - Георгия никто не может любить так, как я!
      Она была сумасшедшая! Избалованная, развращенная вниманием, капризная и нетерпимая. Такая жена вообще не годилась для разведчика.
      - Поймите, мне все равно, с кем он живет, с кем будет жить. С кем будет... делить брачное ложе. Меня это не волнует. Я просто хочу быть рядом.
      - Это невозможно, уважаемая... товарищ Соломина.
      - А могу я увидеть его? - нашлась она. - Всего на несколько минут?
      - Нет, не можете, - жестковато произнес полковник. - В вашем случае минуты ничего не решат. Ничем не могу помочь.
      - Я понимаю... вы отказываете мне даже в коротком свидании?
      - Оно просто неосуществимо реально.
      Соломина сделал паузу, в глазах возник и затаился тихий огонь решимости.
      - В таком случае... Должна вам признаться. Я покушалась на жизнь вашего сотрудника Георгия Поспелова. Я стреляла в него, хотела убить. Это произошло двадцать девятого апреля в моей квартире. Я вытащила у него пистолет из пиджака и выстрелила. Он подтвердит. А в кровати есть пулевая пробоина.
      Заремба только усмехнулся про себя - точно, чокнутая дамочка! - развел руками.
      - Ну и что? Что из этого следует?
      - Вы обязаны возбудить уголовное дело. За покушение на убийство. Есть такая статья.
      - Я ле возбуждаю уголовные дела. Обращайтесь в милицию, прокуратуру...
      - Я стреляла в вашего сотрудника!
      - Заявления от него не поступало!
      - Потребуйте! И устройте нам очную ставку!
      Логика у нее была любопытная, хотя известная. Не мытьем так катаньем отыскать, увидеть бывшего мужа...
      - Когда Поспелов, ваш бывший муж, закончит работу и вернется в Москву, я вам гарантирую встречу. Хоть очную, хоть какую ставку. Но пока мы зря теряем время.
      - Какой вы... толстокожий, непрошибаемый, - горько вымолвила она. - Полковник Луговой совсем не такой, как вы... Скажите, женщина, которая живет сейчас с Георгием - смелая женщина? Способна на самопожертвование?
      - Безусловно! Она очень мужественная женщина!
      - Кошмар... Как Жоре не повезло. Рядом - мужественная женщина. Ужас.
      - Что, плохо? Опять плохо?
      - Жалко Георгия. Жить с мужланкой невыносимо. Вы же сказали - мужественная?
      - Нет, она женственна... Что вы, собственно, хотите? - Заремба начинал злиться.
      - Защитить Георгия от опасности. Мне стало известно, в какие дни и часы ему угрожает опасность. А защитить его могу только я. Или женщина, готовая к самопожертвованию. "Ах, какие пылкие слова и речи! - про себя позлорадствовал полковник. - Где же ты раньше была, защитница..." - Успокойтесь, сударыня, - однако ласково сказал он. - Его защитят, если он сам не сможет защитить себя.
      - Вы в этом уверены?
      - Безусловно!
      - Но как? Ни Георгий, ни его... женщина не знают опасных дней!
      - А вы их знаете?
      - Если бы я не узнала - не пришла...
      - Составляете гороскопы?
      - Нет... Я стала чувствовать, когда его поджидает опасность. Когда и где. - Она посмотрела глазами чистыми и пронзительными. - Вижу картины... И знаю, что так будет! Это картины из будущего! Поверьте мне, я не обманываю. И должна быть с ним, хотя бы в эти часы.
      Полковник Заремба занимался разгадкой феноменов, хитросплетениями обстоятельств, отдающих мистикой, одним словом, вещами запредельными и малопонятными, однако слабо верил в способности экстрасенсов, гадалок, предсказателей, и особенно - подобным ясновидящим экзальтированным особам. Прокапризничала "Мисс Очарование", прохлопала, упустила мужа, и теперь правдами и неправдами стремится заполучить назад, купить, провести на мякине, стать нужной, сделать его, зависимым от ее "феноменальных способностей".
      Женская логика и способы старые как мир...
      - Вижу, не верите мне, - определила Соломина. - Хорошо. Все же очень просто проверяется! Я скажу, что уже было с Георгием, когда он стоял в шаге от гибели.
      А вы его спросите, так ли все было. Сейчас я опишу все как было. Сейчас... Это уже в прошлом, поэтому нужно вспомнить.
      Соломина откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза. Заремба слышал и не такие россказни, поэтому ждал терпеливо, готовясь опровергать. Опасностей, ставящих под угрозу жизнь фермеров в Горячем Урочище, пока еще не наблюдалось. Иначе было бы немедленно доложено.
      - Окно раскрыто, шторы опущены... Балконная дверь! Да, открыта балконная дверь!
      - не поднимая век, заговорила она. - Почему-то под балконом вода... Шторы полощатся на ветру... По воде идут люди, много людей. Нет, не люди - призраки, мертвецы! Кричат что-то!.. "О, плохи твои дела, мадам, - мысленно пропел Заремба. - С головкой непорядок..." - Прошу, закройте рот, - будто очнувшись, попросила Соломина. - Ваши золотые зубы мешают сосредоточиться.
      Полковник оценил ее непосредственность: как возможно было прожить с ней целых восемь лет?! Бедный Поспелов...
      - Закрыл, - сказал он. - Дышать позволите?
      - Георгий стоит на балконе, с ружьем, - снова заговорила она, будто бы находясь в трансе. - За спиной... Не вижу, кто за спиной. Какая-то тень... И мертвецы, мертвецы! Они стреляют! И Георгий стреляет! Битое стекло, женский крик... Ружье упало в воду! Но он жив! Вижу, как стоит за стеной, на руке кровь... Все, больше ничего.
      Заремба побродил взад-вперед вдоль стола, склонился к Соломиной, оперевшись на кресло.
      - И это все вы так прямо и видите?
      - Да, вижу... Только нужно сосредоточиться. Очень сильною. Вам это не понять!..
      Трудно и объяснить... Надо почувствовать его, ощутить прикосновение, услышать, как он дышит... И тогда открывается зрение. В ее глазах стояла боль...
      - - Может быть, я чем-то смогу помочь вам? - пожалел Заремба - Помочь? Устройте мне встречу с мужем! Прошу вас! Хотя бы на несколько часов!..
      - Простите, не могу.
      - В таком случае, не говорите ничего, - без обиды попросила она. - Вы же сможете срязаться с Георгием и спросить, было ли все, что я видела. Сможете?
      - Пожалуй, да.
      - Вы сами убедитесь, что я не обманула. Все это было, и я видела.
      - Значит, мертвецы шли по воде? И стреляли?
      - По воде...
      - Считаете, это возможно?
      - Не знаю... Наверное, для мертвецов все возможно, - вяло предположила Соломина. - Меня интересует только мой муж!
      - Понимаю.
      - Ничего вы не понимаете, - выложила на стол несколько листков бумаги из записной книжки. - Когда получите подтверждение - передайте Георгию вот это. Здесь все написано. День, час и место, которых нужно опасаться. Нужно избегать! Особенно вот этот день! Вот, двадцать девятого октября... Двадцать три часа десять минут... Пусть не подходит к воде! Ни в коем случае! Ему ничего не угрожает ни дома, ни в лесу. Но у воды его ждет смерть! Передадите?
      - Непременно! Завтра же, с утренней почтой!
      - И еще вот, обратите внимание, - она вытащила листок. - Семнадцатого июля, девять часов двадцать две минуты утра.
      - Запомнил, - чувствуя себя неуютно, проговорил полковник. - Это не трудно... Не волнуйтесь, я все передам.
      - Спасибо и за это... А не могли бы сказать: где сейчас мой муж? Не называйте города, хотя бы в какой стороне? Мне это важно.
      - В южных областях, - неопределенно сказал Заремба. - На юге.
      - На юге? Странно... Хорошо. Я еще приду к вам. Мне кажется, мы еще встретимся, и не один раз.
      - Да, разумеется! - согласился он, провожая к двери. - Буду рад! А кто вы по профессии, если не... тайна.
      - Я? Я просто очаровательная женщина.
      - И все?
      - Разве этого мало? - улыбнулась она и погрозила пальчиком. - И прошу вас, не обманывайте меня больше. Мой муж вовсе не на юге, а далеко на севере. В Карелии.
      Ведь правда? Правда! А спрашивала я у вас, чтобы проверить, лжете вы или нет.
      Оказывается, лжете. Но я все-все знаю. И скоро к нему поеду. Потому что мужу грозит беда.
      Захлопнув за ней дверь, Заремба сунул руки в карманы и бесцельно походил по кабинету. Образ бывшей жены Поспелова и ее откровения оказались навязчивыми даже для привыкшего к чертовщине полковника: голос застрял в ушах, перед глазами, словно навязчивый солнечный зайчик, было ее лицо. Просто очаровательная женщина... И очень скромная! Потом он спохватился, что уже девятый час вечера - уборщица пришла мыть полы, - давно пора домой. Он спрятал бумаги в сейф, подержал в руках записки Соломиной: господи, что делает с бабами собственная дурь! Что имеем - не храним, потерявши - плачем... Жила бы с Поспеловым, как за каменной стеной! Детей бы рожала! Тогда бы и была просто очаровательная... Заремба скомкал листки и бросил в корзину. Оказывается, и нынче сходят с ума от любви!
      Не все еще потеряно!
      Лифт оказался занятым - перевозили мебель с этажа на этаж, кто-то из начальства переезжал. Заремба стал спускаться по лестнице и, минуя третий этаж, вспомнил Лугового. Зайти, что ли, "доложить", что беседа с бывшей очаровательной женщиной проведена, претензии выполнены, и не видать ему Поспелова теперь, как своих ушей!
      Луговой был у себя в прокуренном до синевы кабинете: его команда больше всего работала по ночам...
      - Ну ты мне и удружил барышню! - сказал Заремба. - Оригинальная дама, мягко говоря, с большим приветом. Про мертвецов рассказывала, до сих пор шерсть на спине дыбом! Идут, говорит, по воде и стреляют. В моего мужа! А муж - в мертвецов.
      - Ты береги моего парня, - предупредил Луговой. - В твоей епархии не мудрено, что и крыша съедет... Считаешь, у его... подруги полный бред?
      - Раньше ты ее знал?
      - Как же, раза два беседовал! Никаких намеков не заметил. Избалованная, конечно, капризная...
      - Побеседовал бы сегодня!
      - А мы говорили. Не про мертвецов, но... чувствую, говорит, Поспелову грозит беда. Навязчивая идея.
      - У меня не стреляют, - засмеялся Заремба. - Ну, если только мертвецы... Это у тебя как на фронте.
      - Что Поспелов делает-то? Только не темни.
      - Что? На ферме живет, с дамой! Пасеку недавно купил. Поеду к нему медовуху пить.
      - А ты бы прислушался к этой барышне, Александр Васильевич, - серьезно посоветовал Луговой. - Знаешь, почему все красивые женщины - ведьмы? Только потому что красивые. Что-то им Бог дает!..
      - Ума бы дал!
      - Они умеют предчувствовать. А когда есть у красивой женщины навязчивая мысль - стоит обратить внимание. А ну как правда? Согласен, ума мало, но предчувствие развито - не откажешь. Космос!
      - Вот только про космос не надо! - замахал руками Заремба. - У меня от космоса язва желудка открывается... Слушай, за Поспеловым не водилось такого, чтоб умолчать, скрыть какие-нибудь дела? Не доложить и все?
      - У кого этого не водилось?
      - Когда дело касается личной безопасности?
      - Тем более! У нас ведь все разведчики - супермены. Лет до тридцати, пока петух жареный не клюнет, пока пару операций не завалит. Колхозный труд сейчас не в почете, котируется жесткий индивидуализм. Вражеская пропаганда свое дело сделала.
      - Понимаешь, старый фермер со страху удрал, а Поспелов ничего, живет, - вдруг вспомнил Заремба. - Тишь и благодать у него...
      Неожиданно перед глазами всплыло лицо Соломиной - как она медитировала, полулежа в кресле. Мертвецы идут... Ведь и хозяин фермы зимой о каких-то покойниках рассказывал, будто ходил в Долину Смерти хоронить... И балкон у него есть над водой! Правда, тогда лед был на озере и прорубь, чтобы белье полоскать... Откуда ей известно про балкон? - Поздно уже, поеду домой, - соврал он и торопливо распрощался. - От впечатлений голова лопается. А ну приснится?..
      Заремба поднялся двумя этажами выше и зашел к ночной смене связистов. Заказал экстренную с Поспеловым, попросил переключить на свой кабинет. Пока поднимался еще выше, почувствовал одышку, чего раньше не наблюдалось. У своей двери хотел перевести дух, но услышал зуммер армейского полевого телефона кодированной связи...
      - Ты мне что про мертвецов не доложил? - будто быв шутку спросил он вместо приветствия. - Только не говори, что они к тебе не ходят.
      - Ходят, - не сразу отозвался Поспелов. - Но не много.
      - Ходят, все-таки? - трубка в ладони неприятно отпотела. - И стреляют?
      - Случается, стреляют...
      - Почему скрыл? Почему не доложил сразу?
      - Потому что еще не разобрался, чего покойники ходят, - был ответ.
      - И по воде ходят?
      - В последний раз по воде пришли...
      Заремба, не выпуская трубки, перевесился через стол, наощупь отыскал мусорную корзину и сунул руку...
      Корзина была пустой. Содержимое ее уже наверняка поедала машина для уничтожения секретных документов...
      В тот же день он установил негласное наблюдение за Соломиной, и пара "топтунов", вооруженная техникой и радиосвязью, стала отслеживать каждый ее шаг, звонок по телефону, любую, даже случайную встречу. Воспользовавшись отсутствием хозяйки, оперативники вошли в квартиру и провели тщательный досмотр. Ничего особенного обнаружено не было, если не считать фирменного конверта частного сыскного бюро "Адам и Ева". Соломиной оттуда пришло какое-то письмо, однако найти его не удалось. Оперативники по своей инициативе провели небольшую операцию, в результате которой в их руках оказалась сумочка Соломиной, но и там письма не оказалось.
      Пустой конверт "Адама и ЕВва они изъяли, и теперь он лежал на столе Зарембы под стеклом: следовало продолжить работу, установить для начала хотя бы местонахождение сыскного бюро - обратного адреса на конверте почему-то не было, - и попробовать пойти "обратным ходом": выяснить, с какой целью Соломина обращалась в частный сыск. Однако в течение первых "горячих" дней сделать это не удалось, а потом Заремба улетел в дальнюю командировку: в Охотском море отчего-то потонул сухогруз...
     
     
      В третий раз скелеты наступали с озера, шагали по воде, аки по суху, разбивая сапогами серебристо-зеленую рябь. Кажется, их было больше, визг и ор звонко разносились по округе и вместе с ветром врывались сквозь дверь балкона в комнату. Мертвенный свет отражался в озере.
      Устроить спектакль, театр теней с зеленой подсветкой, с чучелами, стреляющим оружием было сложно даже на земле. На воде же практически не реально, если не использовать киношную технику и трюки. Сознание отказывалось воспринимать это как действительность, однако незахороненные солдаты шли и требовали предать их останки земле.
      Зрелище потрясало воображение, разум еще противился, однако был уже близок, чтобы принять все происходящее: закрадывалась мысль - возможно. Возможно! Ибо великий грех - бросить останки на растерзание зверю и птице, забыть о мертвых, презреть их смерть, оставить души на вечное блуждание...
      - Снимай все, - справляясь с чувствами, приказал Георгий. - Больше крупного плана, детали... Чтобы не сойти с ума, в этот миг требовалось занятие, работа, отвлекающая разум. Татьяна снимала из-за его спины, а Поспелов стоял с ружьем наизготовку. Если на видеопленке окажется пустота, значит они оба медленно сходят с ума. Массовой галлюцинации не может быть - слишком разная психика, жизненный опыт, мировосприятие.
      Взирая на этот шабаш, на вопящие останки, Георгий непроизвольно загадал, точнее, поклялся: если и сегодня все обойдется, завтра же он поедет в Долину Смерти собирать и хоронить погибших солдат. Провались эта разведоцерация, пропавшие вертолеты, "новые русские", побывавшие в раю...
      Мертвецы снова открыли огонь спелов не отвечал. - Снимай, Танюша, снимай! Он был уверен в собственной неуязвимости. Пустая эта стрельба оставалась бутафорской, и если даже предположить, что восстание мертвых возможно, то выстрел из прошлого никак не долетит в настоящее...
      И неожиданно по лицу, по голому торсу ударило битым стеклом! По деревянной обшивке дома будто молотком застучали! Зацел рикошет, попадая в стальную реш"тку балкона.
      Он отшвырнул Татьяну в распахнутый Дверной проем, сам метнулся в угол и открыл огонь. Наугад, в сторону пляшущих у стволов вспышек. Магазин опустел мгновенно.
      Пригибаясь, Георгий сунулся к двери.
      - Таня! Таня?! - Я здесь!
      Ружье вылетело из рук - кажется, пуля попала в шейку приклада, ожгло пальцы. Он вкатился в комнату, Татьяна лежала на полу за стеной. Огонь смолк, но галочий гомон голосов все еще реял над озером и метались зеленые тени.
      Они лежали минут десять, может, больше - время потеряло смысл, как и все другие привычные понятия. Можно было поднять голову, встать: судя по удаляющимся звукам, шабаш откатывался, покидал озеро, - но они не двигались, распластавшись, как убитые. Не было ни сил, ни желания, встать, как бывает, когда наконец поднимешься на высокую гору и рухнешь на ее вершине. Вс". Дальше идти некуда...
      - Если они еще, - проговорила бесцветно Татьяна, - если еще раз придут - я не выдержу.
      Поспелов сел, прислонился спиной к стене. На озере все смолкло и зеленоватый отсвет на шторах угас, как зловещая заря.
      - Мертвые не стреляют, - проговорил он. - Я это знаю.
      - Все равно...
      - Где камера?
      - Улетела куда-то... Надо включить свет. Ты меня толкнул.
      - Прости, - он встал, нашарил выключатель.
      Камера валялась в дальнем углу. Стекло в балконной двери и три глазка в окне оказались простреленными. Следы от пуль на обоях напоминали засохших зимних мух.
      - Пойдем смотреть пленку. Фильм ужасов.
      - Не хочу...
      Поспелов молча поставил ее на ноги, встряхнул.
      - Ну?.. Ты же одну серию, самую первую, смотрела без меня. И ничего, выдержала.
      - Тогда боевыми не стреляли.
      - Но тогда у тебя и опыта не было. А теперь ты самый опытный боец в мире. Никто еще столько не воевал с покойниками.
      - В меня первый раз... стреляли.
      - Поздравляю с боевым крещением. Пойдем посмотрим, - Георгий повлек ее к двери. - Может, мы не только семейная пара фермеров. Еще пара чокнутых. Может, блазнятся нам скелеты.
      Магнитофон проглотил кассету, включилась обратная перемотка.
      - Не буду смотреть, - запротестовала Татьяна. - Лучше принесу водки.
      Она схитрила и специально задержалась на кухне. Потом прошла по комнатам и везде включила свет.
      Съемка оказалась мутной - не хватало освещения, - изображение расплывчатым, смазанным, однако на крупном плане отчетливо виделись детали: кости, будто связанные проволокой, лохмотья одежды - шинели, гимнастерки и даже нижнее белье.
      Черепа скалили белые зубы, двигали челюстями, в костлявых руках - оружие...
      Странное дело: на экране все это выглядело наивно, не страшно, плоско. Только звук остался ярким, настоящим, несмотря на шорох ветра, записанный магнитофоном.
      Он не досмотрел пленку, выключил - за дверью была Таня.
      Вместе с водкой она принесла аптечку: на запястье левой руки у Георгия оказалась небольшая ранка, оставленная битым стеклом. Кровь уже запеклась, перевязывать не было нужды. Зато саднило указательный палец, опаленный пулей: сорвало кожу.
      Они по очереди выпили водки из горлышка, без закуски, как на войне.
      - Ну, что с нашими головами? - спросила она, кивая на магнитофон.
      - Пока что ничего... Сейчас напьемся и посмотрим с начала до конца.
      - Не буду! Избавь!.. Ты можешь сказать, что все это значит?
      - Могу. Такое в моей практике бывало, - сообщил он.
      - Такое? Со скелетами?
      - Без скелетов, правда... Это еще когда в школе КГБ учился. Поехали мы на "терпелку" - полевые занятия по спецподготовке. Лес, горы, почти как в Карелии.
      По вечерам у костра сидели, песенки под гитару... А места всем никогда не хватало. Был у нас один хлопец с Украины, шутник большой. Придумал фокус: разрядил патрон, порох высыпал, а пулю назад вставил. Пришел к костру и бросил в огонь. Всех как ветром сдуло. Кто знает, заряжен или нет?.. Бросил, самое лучшее место у костра занял, потом второй раз... На третий раз, естественно, никто не побежал. А патрон оказался боевой. Шутка жесткая, но совершенно грамотная.
      - Мы занимаем чье-то место? - водка слегка расслабила Татьяну.
      - Кому-то мешаем, кому-то, как бельмо на глазу...
      - Неужели нас раскрыли? Расшифровали?
      - Не может быть. Ворожцов к спецслужбам не имеет никакого отношения, местный житель. Но и его вытеснили отсюда.
      - Приемы действительно жесткие... Против нас действует какой-то монстр!
      - Действительно, монстр. У которого возможности неограниченные, - Поспелов отхлебнул водки. - Я начинаю верить в инопланетный разум. И кто только назвал его гуманоидом?.. Вот он и есть наш противник, монстр со славой гуманоида. Не знаю, какого она происхождения, земного или космического, но это не абстракция - конкретная сила, существующая в "бермудском треугольнике". Уверен, ее можно пощупать руками, если после этих спектаклей остаются ржавые каски и пулевые пробоины. Кстати, знаешь, где сейчас этот хлопец, что бросал патрончики в костер? Один из соруководителей националистического движения на Украине, злобный враг России. Москалей готов резать собственными руками. А был весельчак, балагур, душа компании. Даже на шутки с патронами никто не обиделся... Недавно смотрел оперативную видеохронику по последним событиям в Белоруссии. А он уже среди минских националистов, приехал руководить, устанавливать свои порядки.
      Эдакий трансфермер, способный менять форму, но не содержание... Наш противник полностью контролирует обстановку в "треугольнике", и если мы ему мешаем, значит он где-то тут близко. Если для него не проблема устраивать нам каждую ночь представления со скелетами, то и зеленые человечки в скафандрах - его детище.
      - Зеленые человечки? - спросила Татьяна: о возвращении "новых русских" она ничего не знала...
      - Видели тут и таких, - уклонился от прямого ответа Поспелов, чтобы не нагружать и так перегруженную психику "товарища по службе".
      - Ворожцов ничего не говорил...
      - Если бы они явились к Ворожцову, то участь его была бы печальна. Они и к нам не являются. И это меня успокаивает. Нас пока отпугивают, выгоняют из "треугольника", но не сводят с ума. Ну, ты отошла? - он погладил ее плечи. - Помоему, с нашими головами пока все в порядке, будем жить.
      - Кажется, я уже схожу с ума, - призналась Татьяна. - Потому что думаю... Завтра придется вызвать милицию. Когда фермерский дом обстреливают, а фермер это скрывает - ненормально.
      - Пожалуй, ты права. Пусть милиция ищет монстра!
      Рано утром, прежде чем сообщить в милицию, Георгий тщательно обследовал следы ночного происшествия. В стенах зала, откуда был выход на балкон, насчитал девять пулевых пробоин, и еще семнадцать - в обшивке дома снаружи, вокруг окна и дверного проема. Били очередями и очень прицельно, разброс был небольшой. Оружие находилось в крепких профессиональных руках. Поспелов проделал примитивную баллистическую экспертизу и установил, что вели огонь с озера, от поверхности воды: точка, откуда стреляли, находилась примерно в семидесяти метрах.
      Извлеченная из стены пуля без сомнения была выпущена из немецкого автомата "шмайсер"...
      Георгий замаскировал отверстие вынутой пули - для фермера характерно бежать за милицией, а не ковыряться в стенах, - и поехал в Верхние Сволочи, к ближайшему телефону. Было еще рано, жители выгоняли коров, и медпункт оказался закрытым, но фельдшер жила в этом же доме за стенкой. Агента Ромула пришлось будить условным стуком в кухонное окно: из-за забора уже таращилась сонная соседка...
      Пока оперативная группа из районного центра добиралась до Сволочей, Поспелов больше часа "занимался любовью" с медичкой. Ромул доложила, что пилот Алексей Ситников успешно поправляется и начинает проявлять интерес к своему лекарю.
      Причем весьма бурный, как только сожительница Демьяниха удалится за чем-нибудь из полуподвального этажа. Похоже, "подружка" Ромула начинает догадываться, куда навострил свой взор "племянничек", и остывает к дружбе. А живется пилоту у бывшего бухгалтера вольготно: кормят с ложечки, бреют каждое утро, меняют постель, облучают помещение кварцевой лампой - в какой больнице такое увидишь? Из комнаты Ситникова есть потаенный ход под землей, выходящий в гору за забор, скорее всего, сделанный им самим. Можно выйти и прийти совершенно незамеченным.
      Должно быть, пилот собрался доживать здесь остаток своих дней...
      Разумеется, Ромул тоже прониклась чувствами к пациенту и они уже целовались, когда ненавистная "старуха" убегала наверх, но поговорить за ее минутные отсутствия не успевают. На более долгий срок Демьяниху из дома не вытравить. У агента есть твердое убеждение, что раненый, кроме официальных властей, никого больше не опасается, напротив, безбоязненный и какой-то воинственный: под кроватью у него находится не ружье, как раньше предполагалось, а автомат ППШ с круглым диском, под пуховой периной с правой стороны - три или четыре гранаты Ф-1 с ввернутыми запалами. Можно сказать, спит на арсенале, однако не производит впечатления бандита-уголовника. Где-то в сопках у него есть два схорона, видимо, землянки, где можно ночевать, но что он делает в лесах, установить пока не удалось. Создается впечатление, будто он играет в партизана, народного мстителя, но кому и за что мстит, совершенно не ясно. Демьяниха знает о сожителе многое, если не все, и молчит, как рыба, всякий раз уходит от темы, едва речь заходит о судьбе "племянника". Пока пилот находится в ее доме, разработать его невозможно, и Ромул предложила единственный приемлемый вариант - "отбить" сожителя у "подружки" и, когда встанет на ноги, увезти его к себе в Верхние Сволочи. Вряд ли Демьяниха поднимет большой шум - сожитель-то у нее нелегальный! О нем только слух в народе ид"т, а так его будто и не существует, что участковый официально подтвердил. Только нужно подготовить место, где прятать "украденного" любовника, чтобы не стеснять свободы его передвижения. Партизан не может держаться за женскую юбку, ему нужна полная воля...
      - Ревную, изменщица коварная, - сказал Поспелов. - Умыкнешь парня - постарайся раскрутить его сразу, в первый день. Вдруг он колобок: я от дедушки ушел, я от бабушки ушел... Типичный альфонс! А чтобы он от тебя далеко не убежал, зашей ему радиомаяк. Посмотрим на его партизанские, тропы...
      В Горячее Урочище он вернулся с опергруппой районного отдела милиции, предводителем которой был заместитель начальника по оперативной работе Солодянкин. Часа три кряду сотрудники делали умный вид, изучая следы ночного происшествия, выплывали на лодке к середине озера, рыскали по окрестностям, цо больше интересовались самим фермером, его образом жизни и прошлым. Солодянкин клонил к тому, что по балкону стрелял кто-то из недругов Поспелова, возможно, за какие-то старые обиды - по легенде до ферморской жизни Георгий занимался бизнесом - оптовой торговлей продовольственными товарами, и после того, как его "кинули" по-крупному, переселился от грешной жизни в Горячее Урочище. Кроме того, он намекнул, что новопоселенец сразу же приобрел славу крутого ходока, и вполне возможно, что "шмайсер" оказался в руках какого-нибудь ревнивого мужа. А оружия у населения хватало: в сопках, где были когда-то длительные позиционные бои, и до сих пор можно найти вполне исправные стволы и боеприпасы, включая артсистемы. После войны не удосужились даже собрать оружие и разминировать фронтовые "нейтралки". Не говоря уж о захоронении останков...
      О том, что перед домом вот уже три ночи пляшут скелеты, фермеры решили пока не говорить.

К титульной странице
Вперед
Назад