Соловьева В. Д. Педагогические взгляды и деятельность Н. Ф. Бунакова / В. Д. Соловьева; под ред. члена-корр. АПН РССР, проф. В. З. Смирнова. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960
ВВЕДЕНИЕ
Педагогическое наследство известного русского педагога Н. Ф. Бунакова представляет ценный вклад в русскую прогрессивную педагогическую науку.
По своим взглядам Н. Ф. Бунаков принадлежал к просветителям-демократам, которые в период общественного подъема 60-х годов XIX в. вели борьбу с крепостничеством, защищали права народных масс на широкое просвещение. Являясь последователем прогрессивных традиций 60-х годов, Н. Ф. Бунаков в условиях реакции 70—80 годов прошлого столетия продолжал отстаивать и широко пропагандировать передовые педагогические идеи, сформулированные К. Д. Ушинским, стремясь претворить их в практику народных школ.
Среди народного учительства Н. Ф. Бунаков был широко известен как талантливый организатор народной школы, крестьянского театра, автор учебников для первоначального обучения и методических руководств к ним, как руководитель многочисленных учительских съездов и курсов.
Личностью Бунакова и его многогранной деятельностью педагоги интересовались еще в дореволюционное время. Ему был посвящен целый ряд статей, однако они носили преимущественно биографический характер и не раскрывали всего значения педагогических трудов Бунакова. Так, в работе Л. В. Македонова («Н. Ф. Бунаков, его жизнь и деятельность», Спб., 1907) подчеркивается заслуга Бунакова в области народного просвещения, его самоотверженное служение народу, но автор совершенно не касается его педагогических и методических высказываний, оказавших в свое время большое влияние на практику народных школ. В этой статье, как и в статье С. Миропольского (журн. «Народная школа», Спб., 1877, № Ю), Бунаков рассматривается как педагог-компилятор, ничего не внесший нового в педагогическую науку.
Принижается значение Н. Ф. Бунакова и в статье Е. Звягинцева («Памяти учителя учителей», журн. «Вестник воспитания», М., 1914, № 8), где говорится, что Бунаков не был новатором, что у него не было блестящего педагогического таланта.
С такими утверждениями нельзя согласиться, они не соответствуют действительности. Изучение педагогического наследства Н. Ф. Бунакова дает основание утверждать, что он был не только талантливым педагогом, прекрасно осуществлявшим передовые педагогические идеи в своей практике. На основании своего многолетнего опыта работы в народной школе Н. Ф. Бунаков делал самостоятельные выводы и обобщения, высказывая при. этом немало интересных и оригинальных мыслей, не потерявших известной ценности и до настоящего времени. Наиболее верную оценку деятельности Бунакова мы находим у В. А. Латышева (Критико-биографический словарь, Спб., 1897, т. V, стр. 364—365), который отмечал, что педагогические труды Н. Ф. Бунакова являются результатом самостоятельных творческих исканий. Положительна отзывался о работах Бунакова Ф. Ф. Резенер (журн. «Народная школа», 1881, № 2, 3, 6—7).
Педагогическая деятельность и взгляды Н. Ф. Бунакова получили правильную оценку только в советское время. В советской педагогической литературе появился ряд статей, в которых рассматриваются как его общепедагогические, так и методические высказывания.
Среди имеющихся работ о Н. Ф. Бунакове следует отметить статьи И. Н. Шапошникова («Чему можно учиться у Н. Ф. Бунакова», «Учительская газета», 1938, № 14) и 3. Г. Сахиуллиной «Принцип наглядности в объяснительном чтении в педагогических высказываниях Н. Ф. Бунакова». (Ученые записки Казанского пединститута, 1949, вып. 8, стр. 15—30). В этих статьях кратко излагаются дидактические и методические высказывания Н. Ф. Бунакова.
В таком же плане освещаются взгляды Бунакова в работе Е. И. Кореневского «Из истории методики русского языка в начальной школе» («Известия АПН РСФСР», М., 1950, вып. 27, стр. 112—131).
Названные выше авторы рассматривают Н. Ф. Бунакова как выдающегося методиста, внесшего много нового и ценного в методику первоначального обучения.
Несколько шире педагогические взгляды Н. Ф. Бунакова освещаются в статье К. Е. Бендрикова «Педагогическая система Н. Ф. Бунакова» (журн. «Советская педагогика», 1944, № 4, 5—6), в которой дана характеристика его практической деятельности и основных его высказываний по вопросам учебно-воспитательного дела.
Обстоятельно освещается педагогическая деятельность Бунакова в статье Э. Р. Зусер («Работа Н. Ф. Бунакова в Воронежской подготовительной школе. 1867— 1884», «Ученые записки Ленинградского пединститута им. А. И. Герцена», 1955, № 118).
В 1940 г. К. А. Асеевой написана диссертация «Педагогические идеи и деятельность Н. Ф. Бунакова». Ей же принадлежит статья о Бунакове, напечатанная в журнале «Советская педагогика» № 6 за 1954 г. Однако автором не использован архивный материал, и поэтому характеристика, данная Н. Ф. Бунакову и его деятельности, является неполной.
К освещению педагогической деятельности и взглядов Н. Ф. Бунакова по-новому подходит проф. В. З. Смирнов во вступительной статье к избранным педагогическим сочинениям Н. Ф. Бунакова (М., изд-во АПН, 1953), который отмечает, что мировоззрение и педагогические взгляды Н. Ф. Бунакова формировались под влиянием передового общественного движения 60-х годов XIX в.
Источником неиссякаемой энергии и энтузиазма Н. Ф. Бунакова была глубокая убежденность в правоте своего дела. Вся его прогрессивная деятельность определялась передовыми общественно-политическими взглядами и убеждениями, на формирование которых, несомненно, большое влияние оказали его современники революционеры-демократы Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов. Признавал это влияние и сам Бунаков, отмечая в записках «Моя жизнь», что обязан Добролюбову и Чернышевскому «всем, что есть порядочного»1[1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, стр. 714 (рукопись). Все цитированные в данной работе рукописные материалы хранятся в Воронежском областном музее краеведения. — Ред.] в его жизни. Преждевременную смерть Н. А. Добролюбова он переживал, как свое личное горе. «Я лично, — писал ой о себе, — никогда и никого не оплакивал так горько, как Добролюбова» 2 [2 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, Спб., 1909, стр. 57].
С большим сочувствием он относился и к судьбе Чернышевского. Бунаков говорил, что гражданская казнь и ссылка Чернышевского легла «несмываемым черным пятном на эпоху великих реформ»3 [3 Там же, стр. 66].
Однако Бунаков никогда не был революционером, как Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов. Он не понимал, что решающим средством преобразования общества является революционная борьба. В этом сказалась ограниченность его мировоззрения.
Но заслуга Н. Ф. Бунакова состоит в том, что он в условиях реакции 70—80 годов XIX в. выступал со смелой критикой современных ему общественных условий, вскрывая пороки и недостатки общественной жизни. Как и революционеры-демократы, Бунаков глубоко верил в неиссякаемые творческие силы народа, говоря, что русский народ «могучий народ, и земля у него велика и обильна, и силы непочатый край».
Бунаков видел, что самодержавно-полицейский режим России душил всякую свободную мысль, тормозил прогрессивную деятельность в области народного образования. Действия царского правительства глубоко возмущали Бунакова. Он с горечью писал: «Массы самых способных, самых честных и энергичных людей обоего пола, которые при других условиях были бы гордостью и славой своего отечества, удалялись в ссылку, в Сибирь, на каторгу и гибли для своих семей, для отечества, для человечества 4 [4 Там же, стр. 125].
Однако Бунаков не терял надежды на лучшее будущее своего народа. Это объяснялось тем, что он видел в народе большую силу, способную оказать серьезное влияние на ход исторических событий.
В конце XIX и в начале XX в. по стране прокатилась волна революционных выступлений. К выступлениям рабочих и студенческой молодежи Бунаков отнесся сочувственно. Отмечая нарастание в стране революционного движения, он писал: «Очевидно, что мы живем в неспокойное время и никакое явление, никакие репрессии движения не могут остановить потому, что это «живое движение», т. е. движение самой жизни, которая прет и ломит на пути все преграды»1[1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 913 (рукопись)].
В улучшении положения народных масс Н. Ф. Бунаков возлагал большие надежды на просвещение и всю свою жизнь посвятил этому благородному делу. Своим примером он оказывал огромное влияние на широкие слои народного учительства, будил его творческую мысль и призывал к беззаветному служению родному народу. Не случайно царское правительство считало Н. Ф. Бунакова политически неблагонадежным, опасным человеком, применив по отношению к нему такую строгую репрессивную меру, как арест и ссылку. Прогрессивная деятельность Бунакова высоко оценивалась в то время Воронежской социал-демократической группой. В 1902 г. по поводу его ареста была выпущена прокламация2 [2 И. Д. Смирнов, Революционное движение. В кн.: «Воронежский краеведческий сборник», вып. 9, 1928, стр. 27], в которой отмечались его заслуги перед народом и разоблачалась реакционная политика царского самодержавия.
Автор данной работы ставит своей целью подробно осветить педагогические взгляды и практическую педагогическую деятельность Н. Ф. Бунакова, используя архивные материалы Воронежского областного музея краеведения, а также воспоминания его бывших учеников — колхозников села Петино, Воронежской области, Е. Ф. Григоровой, М. Г. Сезиной, Ф. К. Протопопова, М. К. Дочкина и других.
Предлагаемая работа состоит из двух глав. В первой описывается жизнь и педагогическая деятельность Н. Ф. Бунакова, являющаяся замечательным примером творческого подхода к педагогическому делу и бескорыстного служения народу.
Вторая глава посвящена рассмотрению педагогических и методических высказываний Бунакова, в ней также дается анализ составленных им учебных книг и пособий для первоначального обучения, показывается значение педагогического наследства Н. Ф. Бунакова для развития русской прогрессивной педагогической науки.
Глава 1
ЖИЗНЬ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
1. ДЕТСКИЕ И ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ
Николай Федорович Бунаков родился 26 ноября 1837 г. в г. Вологде в многочисленной семье Ф. Н. Бунакова, служившего правителем канцелярии при вологодском военном губернаторе.
Детские годы не оставили большого следа в душе Коли Бунакова. Вспоминая позднее о своем домашнем воспитании, Н. Ф. Бунаков писал: «Не то чтобы за нами не было присмотра, или чтобы нас очень баловали, или чтобы держали слишком строго и сурово. Нет, не то; но нам слишком мало давали воли, нас слишком оберегали, слишком далеко держали от жизни. Сперва детская, потом родной дом, потом сад, двор, огород, потом несколько городских улиц, ведущих от дома до гимназии, — вот тесный круг впечатлений, которым было ограничено наше детство, и потому это детство мне представляется в каком-то тумане, без ярких выпуклых образов и красок»1 [1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 5].
Грамоте и письму Коля Бунаков учился у священника приходской церкви. Обучение его заключалось в том, что он должен был твердить «азы» и «склады», заучивать молитвы и механически запоминать прочитанное из книг. Первоначальное обучение было для маленького Бунакова чрезвычайно мучительным и скучным занятием, вследствие чего у него складывалось недоброжелательное отношение к учению и к учителю, который отбивал желание учиться такими издевательскими мерами наказания, как щелчки, дранье за уши и т. д. 1 Бунаков не любил, ненавидел своего первого учителя. Как вспоминал он позднее, у него на всю жизнь сохранилась неприязнь к служителям церкви.
Однако неблагоприятное впечатление от первого учителя вскоре вытеснилось у него чрезвычайно благотворным и сильным влиянием со стороны его другого учителя — Н. II. Корелкина. Будучи гимназистом-семиклассником, этот способный и серьезный юноша, один из лучших учеников в гимназии, впоследствии ставший преподавателем словесности в петербургской гимназии, сумел привить своему воспитаннику любовь к учению и к учебным занятиям. Уроки его были содержательны, а наказания были совершенно исключены. «Учиться с ним, — вспоминал Бунаков, — было весело и легко»1[1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 7].
В возрасте 9 лет Бунаков поступил в Вологодскую классическую гимназию. Это была типичная школа зубрежки и муштры, характерная для мрачной николаевской эпохи. В учебном плане гимназии преобладающее место отводилось закону божьему и изучению греческого и латинского языков. Формалистическое преподавание учебных предметов не вызывало у учащихся интереса к занятиям. За малейшую провинность к учащимся применялись самые суровые меры наказания, вплоть до сечения розгами. Живой и свободолюбивый мальчик, смело протестовавший против насилия, чинимого гимназическим начальством, Бунаков уже с первого года пребывания в гимназии приобрел репутацию «шалуна» и «грубияна». «Благодаря этой репутации, — писал Бунаков, — я прошел через все суровые наказания, какие тогда практиковались в гимназии, т. е. и стояние на коленях по целым часам, и сидение без обеда, и заключение в карцер на хлеб и на воду в праздники, и сечение розгами»2 [2 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 8].
Но ни суровая дисциплина, ни формалистическое преподавание не могли подавить в нем большую любознательность и интерес к учению. Надо сказать, что в Вологодской гимназии работали и прогрессивно настроенные, талантливые учителя, которые вели преподавание на сравнительно высоком уровне и оказывали благотворное влияние на своих воспитанников. Таким был преподаватель родного языка Н. П. Титов, у которого Бунаков учился в младших классах. Своим живым и интересным преподаванием предмета он увлекал учащихся. Обладая большим педагогическим мастерством и тактом, Титов пользовался искренним уважением со стороны своих воспитанников. Образ этого педагога надолго сохранился е памяти Н. Ф. Бунакова и на первых порах самостоятельной работы на педагогическом поприще служил ему лучшим примером.
С большим уважением Бунаков отзывался также о преподавателе старших классов гимназии Н. П. Левитском, который привил ему любовь к русской литературе. Являясь поклонником Пушкина, Гоголя и Белинского и обладая значительными литературными познаниями и литературным вкусом, Левитский научил гимназиста Бунакова понимать и ценить лучшие художественные произведения великих русских писателей. Под руководством своего учителя Бунаков прочитал довольно большое количество произведений русской и западноевропейской классической литературы. Первыми книгами, которые произвели на него сильное впечатление, были произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя.
Чтению художественной литературы Бунаков посвящал все свободное от занятий время. Знакомство Бунакова с русской классической литературой способствовало более глубокому познанию окружающей действительности и формированию его взглядов и убеждений.
На литературных вечерах и торжественных актах в гимназии Бунаков выступал со стихотворениями в прозе, пользуясь успехом среди товарищей. Первые его стихи и прозаические сочинения написаны на темы из народной жизни и русской истории, например «Василий Иванович Шуйский», «Свобода» (из жизни новгородской вольницы) и др. Одно из сочинений — «О народных исторических песнях периода татарщины» было напечатано в «Вологодских губернских ведомостях за 1854 г.
Не удовлетворяясь тем, что давала гимназия, Бунаков обогащал свои знания путем серьезной самообразовательной работы.
2. НАЧАЛО ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Вологодскую гимназию Бунаков окончил в 1854 г. Продолжать учиться он не имел возможности из-за отсутствия материальных средств. Единственно возможным оказывался путь практической деятельности.
Карьера чиновника, канцеляриста ни в какой мере не могла удовлетворить юношу Бунакова, полного возвышенных стремлений «На службе, — писал он, — требовалось: слепое повиновение, аккуратность, беспрекословное исполнение приказаний, часто совершенно бессмысленных, отсутствие самостоятельной мысли и тем более — воли»1 [1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 25]. Это противоречило его стремлениям. Перед Бунаковым открывались три наиболее привлекательные для него пути. Прежде всего, его интересовала научно-исследовательская работа. Наряду с этим, как уже отмечалось, он с большим желанием занимался литературой, что определяло его стремление посвятить свою жизнь литературной деятельности. Наконец, большое уважение к сложному, но благородному педагогическому труду, возникшее у Бунакова благодаря примеру его любимых учителей в гимназии, утверждало его в намерении начать свой практический путь народным учителем.
Бунаков выбрал последний путь, видя в нем одно из лучших средств служения народу. Педагогическая деятельность привлекала еще и потому, что давала возможность работать над собой, не мешала заниматься литературной работой и исследованиями по истории Вологодского края.
Сдав экзамен на право преподавания русского языка в уездном училище, Бунаков был назначен в Тотьму — город, расположенный в 230 км от Вологды. Это был глухой провинциальный городок. Местное уездное общество вело праздный образ жизни, убивая время в картежной игре, попойках. По характеристике Бунакова, это было общество «без истинно нравственных основ, без великих гражданских доблестей, без потребностей живого, разумного труда — общество, воспитавшееся в растлевавшей николаевской школе» 2 [2 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 30-31].
Не встретил Н. Ф. Бунаков симпатичных ему людей среди своих сослуживцев. Большинство преподавателей Тотемского училища, по его словам, относилось к своему делу формально, без воодушевления, обучение велось неудовлетворительно.
Не имея достаточных педагогических знаний и практического опыта, Бунаков не мог найти в этом училище хорошего примера, получить полезный совет. На первых шагах своей педагогической деятельности он был предоставлен самому себе. Естественно, что начинающему педагогу приходилось испытывать большие трудности.
Однако трудности не испугали Бунакова, а заставили его вдумчиво и серьезно работать над собой. Значительную роль в этом сыграло чтение им педагогической литературы, имевшейся в библиотеке училища. Он внимательно следил и за выходящими в то время педагогическими журналами, затрагивавшими важнейшие вопросы воспитания и обучения детей. Как он сам потом отмечал, чтение педагогической литературы повышало у него интерес к педагогическому делу, помогало ему критически подходить к оценке работы. «Под влиянием его (чтения. — В. С), — писал Бунаков, — я стал серьезно обсуждать свою учительскую деятельность, — и мне стало невыразимо стыдно: как я вел такое важное, серьезное, святое дело? Как я относился к ученикам?»1[1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 38].
Не удовлетворяясь существовавшей постановкой обучения в училище, Бунаков пытался самостоятельно отыскивать пути к достижению лучших результатов. В преподавании своего предмета он широко использовал сочинения учащихся, что, в отличие от формалистического изучения грамматических правил, способствовало сознательному усвоению учебного материала, развивало мышление учащихся.
Работая в Тотьме, Бунаков стремился перебраться поближе к Вологде с тем, чтобы иметь возможность изучать архивные материалы по истории губернии. Как только освободилось место преподавателя русского языка в Кадниковском уездном училище, Бунаков по своей просьбе был переведен в г. Кадников, находившийся в 40 км от губернского центра. Здесь он продолжал свое учительское дело с большим подъемом и воодушевлением.
Н. Ф. Бунаков продолжал совершенствовать свое педагогическое мастерство. Его уроки выделялись среди уроков других учителей своей живостью, увлекательностью. Бунаков добивался прочности и сознательности усвоения учащимися знании его предмета. Им были составлены специальные «Записки по элементарной грамматике», представлявшие сравнительно простой и доступный для учащихся курс грамматики.
Творческие начинания в педагогическом деле выдвинули Бунакова в число лучших педагогов среди учителей губернии. И когда в 1859 г. открылось вакантное место преподавателя русского языка в Вологодском уездном училище, ему было предложено переехать в Вологду. Это соответствовало и личному желанию Н. Ф. Бунакова.
Наряду с требованиями отмены крепостного права в этот период выдвигались и широко обсуждались вопросы народного образования. Они привлекали внимание лучших представителей русской общественности. Появились новые педагогические журналы, затрагивавшие самые злободневные вопросы педагогической практики и пропагандировавшие новые начала обучения. Под руководством К. Д. Ушинского приобрел передовое направление «Журнал министерства народного просвещения».
В Вологде Бунаков работает с еще большей энергией и энтузиазмом. Творчески подходя к преподаванию своего предмета, он тщательно готовился к каждому уроку, глубоко продумывал его содержание, методы и приемы, с помощью которых можно было достичь сознательного усвоения учащимися знаний.
В качестве книги для чтения Бунаковым использовалась книга К. Д. Ушинского «Детский мир», вышедшая в свет в 1861 г. Эта замечательная учебная книга оказала на Бунакова, по его словам, «большое впечатление и своим содержанием и предисловием»1 [1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 54]. Глубокие теоретические положения К. Д. Ушинского, изложенные им в предисловии к «Детскому миру» и пронизывающие всю учебную книгу, не могли также не оказать положительного влияния на формирование его передовых педагогических взглядов
Работая в качестве преподавателя по русскому языку, Бунаков вкладывал в дело все свои способности и умение, «работал неутомимо и добросовестно, горячо и с хорошими результатами, не опуская рук ни перед какими образчиками лености, шаловливости и тупости, не поддаваясь никаким искушениям и страхам»1 [1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 55].
Несмотря на значительные успехи в работе, Бунаков не успокаивался на достигнутом. Он стремился поставить учебно-воспитательное дело так, чтобы все учащиеся, без исключения, могли усваивать учебный курс.
Интересуясь различными теоретическими вопросами учебно-воспитательного дела, Бунаков принимал самое активное участие в существовавшем в то время в Вологде учительском кружке, где наряду с злободневными вопросами педагогической практики, обсуждались и такие принципиальные вопросы, как вопрос о дисциплине, и в частности вопрос о применении телесных наказаний.
Как известно, в конце 50-х и начале 60-х годов XIX в. вопрос о дисциплине широко обсуждался «а страницах педагогической печати. На борьбу с реакционерами в педагогике, открыто защищавшими применение телесных наказаний, выступил Н. А. Добролюбов. В своих статьях, направленных против ошибок и непоследовательности известного педагога Н. И. Пирогова, в частности в статьях «Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами», «От дождя да в воду», он показал антипедагогический характер каких бы то ни было мер физического воздействия на учащихся. Категорически возражая против применения в воспитании телесных наказаний и других дисциплинарных мер, оскорбляющих детей, Добролюбов требовал гуманного отношения к личности учащихся.
Высказывания Н. А. Добролюбова по вопросам дисциплины с наибольшей полнотой и ясностью отразившие передовые настроения лучших людей русского общества, оказали огромное влияние на существовавшую практику воспитания детей. В числе педагогов, смело отстаивавших права учащихся, был и Н. Ф. Бунаков. Принимая участие в обсуждении этого вопроса в учительском кружке, он также доказывал огромный вред телесных наказаний, унижающих и подавляющих личность ребенка. Следуя высказываниям своего великого современника, он горячо отстаивал гуманные средства воспитания детей, противопоставляя казарменному режиму и розге сознательную дисциплину.
В своей практике Бунаков относился к ученикам с большой любовью и терпением, поддерживая дисциплину и внимание учащихся, прежде всего, интересным преподаванием. Признавая огромную роль личности учителя в воспитании учащихся, он стремился быть в их глазах лучшим примером для подражания. «Моя аккуратность, — писал он, — была безукоризненна: я никогда не пропускал своих уроков, никогда не опаздывал, никогда не забывал приготовиться к уроку, просмотреть ученические работы» 1 [1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 55].
Своим честным и беззаветным служением педагогическому делу Бунаков оказывал на учащихся благотворное влияние, оставляя о себе добрую память. Об этом влиянии Бунакова один из бывших его учеников, избравший для себя путь учителя, спустя много лет писал ему: «Я учился у Вас, Николай Федорович, пять лет; но руководителем и наставником моим Вы не перестаете быть и по настоящее время, потому что и прежде и теперь я часто поступаю и думаю так, а не иначе, единственно потому, что помню многое из того, что видел в Вас и слышал от Вас.
Вы, Николай Федорович, определили на всю жизнь и род моей деятельности: я выбрал педагогическую деятельность, как я теперь припоминаю, главным образом, потому, что Вы как учитель произвели на меня сильное впечатление и влияние» 2 [2 Письмо И. А. Кудрявцева от 28. 12. 1887 г. (рукопись)].
Итак, педагогическая практическая деятельность Бунакова в Вологде проходила с большим успехом. Постепенно под влиянием передовой педагогической литературы и в результате самостоятельной творческой работы в школе у него складывались определенные взгляды на учебно-воспитательный процесс.
Наряду с учительской работой Бунаков успешно занимался разносторонней литературной деятельностью исследованиями по истории Вологодского края. Еще будучи в Тотьме, Бунаков написал довольно большую монографию «Вологда в начале XVII в.», которая была напечатана в «Вологодских губернских ведомостях» за 1857 г. Используя богатый архивный материал по истории Вологодского края, в своей работе он показывал борьбу русского народа с польскими захватчиками в 1612 г. В ней он подчеркивал единодушие и сплоченность народных масс, выступивших на защиту своей Родины.
Одновременно Бунаков с большим интересом собирал материалы о поэте К. Н. Батюшкове, который родился и провел последние годы своей жизни в Вологде. В результате им был написан о Батюшкове критико-биографический очерк, правда, незаконченный.
Стремясь ближе познакомиться с народной жизнью, Бунаков немало внимания уделял изучению народной поэзии, собиранию образцов устного народного творчества. Так, например, им были записаны песни «Об Анике-воине» и «О пребывании Ивана Грозного в Вологде». Они были опубликованы в его статье «Два образчика русского эпоса».
За сравнительно короткий период Бунаковым был написан также ряд публицистических статей, отражавших различные стороны хозяйственной и общественной жизни Вологодского края, в частности «Звериный промысел Вологодской губернии», «Сельскохозяйственные очерки», «Населенные местности Вологодского края», «О движении народонаселения». Эти статьи свидетельствовали о довольно серьезных познаниях Бунакова в области политэкономии, статистики, этнографии и его умении делать глубокие теоретические выводы из фактов и собственных наблюдений за жизнью.
Позднее Бунаков был приглашен в губернский статистический комитет. Работая в нем, он, главным образом, собирал и обрабатывал материалы по народному образованию в Вологодской губернии, в результате чего им написаны статьи «Очерк народного образования в Вологодской губернии», «Новые материалы для определения народной образованности в Вологодской губернии» и др. В них Бунаков показывал низкий уровень грамотности среди местного населения и настаивал на необходимости широкого развития просвещения среди народных масс.
Кроме того, Бунаков написал целый ряд небольших рассказов и повестей, печатая их в различных литературных журналах. Особенно привлекало его сотрудничество в прогрессивном то время журнале «Современник». Н. Ф. Бунаков с большим сочувствием относился к передовому направлению этого журнала, сохранявшему лучшие традиции, сложившиеся при Чернышевском и Добролюбове.
Прогрессивные настроения Бунакова можно проследить в ряде его художественных рассказов и статей. Особенно большой интерес в этом отношении представляют его обличительные произведения, направленные против пороков и недостатков местной провинциальной жизни. В печати Бунаков выступал с резкой критикой местной аристократии, разоблачая ее ханжество и лицемерное заигрывание с либерализмом. Свои обличительные статьи Бунаков печатал под различными псевдонимами «Северянин», «Н. Бунакавич» и др. Местное аристократическое общество относилось к нему весьма недружелюбно.
В статье «Письма из Вологды» Бунаков писал, что провинциальная аристократия боится огласки собственных пороков. «Между тем, те же аристократы... громко торжествовали, читая очерки чиновничьего быта, дагерротипы маленьких взяточников у г. Щедрина и жестоко осмеивали несчастных чиновников мелкой руки.
Отчего же эти самые господа, которые радовались появлению очерков Щедрина, вдруг ни с того ни с сего, теперь восстали против гласности, когда она идет одним, неуклонным путем, смеясь «ад тем же злом, над той же неправдой?» 1 [1 Газ. «Русский дневник», 1859, 24 мая].
Бунаков выступал против произвола и социальной несправедливости. Наиболее смелой его сатирой является повесть «Бесовское навождение», опубликованная в журнале «Русское слово» за 1864 г. под псевдонимом «Н. Федорович». В ней Бунаков нарисовал картину нравов и обычаев местной знати, раскрыв сущность либерализма, служащего прикрытием для самых крайних реакционеров.
Иронически изобразив в своей повести увлечение аристократов модным в то время либерализмом, он писал, что это есть не что иное, как временное вселение в ник беса прогресса. Господа либералы способны лишь говорить, изменять внешний костюм, подделываться под народную речь, употреблять в разговоре народные выражения, произносить громкие речи об освобождении личности. Однако ничего существенного для улучшения быта крестьян они не делали.
«Помещики, — писал Николай Федорович Бунаков, — о гуманности и экономических требованиях, о труде и — о, ужас — о равенстве заговорили. Чиновники сильно привязались к гласности и литературе. Барыни на благотворительность налегли. Конечно, это не мешало всем деяниям идти своим обычным порядком: так и должно быть в благоустроенном обществе — слова словами, а дело делом» 1[1 Журн. «Русское слово», Спб., 1864, VI, стр. 213]. Эти замечания Бунакова очень близки к той оценке буржуазного либерализма, которая была дана революционерами-демократами Чернышевским и Добролюбовым.
Сатирическая повесть Бунакова носила ярко» выраженный политический характер. Не случайно она вызвала со стороны местной аристократии большое негодование против ее автора, имя которого было нетрудно узнать по его отрицательному отношению к аристократическому обществу.
На Бунакова полетели доносы, жалобы и настойчивые требования избавиться от «писаки», который выносит «из избы много сору». Местные власти не могли мириться с деятельностью такого «опасного» и «вредного» человека. В 1864 г. Бунакову дали перевод в Полоцкое дворянское училище. В результате он вынужден, был покинуть Вологду. Однако, не приняв нежелательного для него перевода, он направился в Петербург.
Общественная жизнь в эти годы характеризовалась усилением реакции. Чернышевский в это время находился в ссылке. Характеризуя этот период, Бунаков писал: «Отовсюду полетели комки грязи, полились ушатами помои на Чернышевского, Добролюбова и всех тех, кто были вождями, пророками, чуть не святыми в 60-х годах. Разница только в том, что мы видели торжество ума, таланта и прямолинейности, а теперь видим торжество глупости, бездарности прямолинейной подлости, договорившейся в «Московских Ведомостях» и «Гражданине» до откровенного требования восстановить крепостное право»1[1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 62].
Находясь в Петербурге, лишенный учительской работы, Бунаков пытается заняться литературной деятельностью, которая по-прежнему продолжала интересовать его. Однако, посещая литературные кружки, он не получал большого удовлетворения. И Бунаков вновь решает «посвятить себя педагогическому труду. Этому в значительной степени способствовала встреча его с великим русским педагогом К. Д. Ушинским, который в это время вернулся из-за границы. Встреча с К. Д. Ушинским была, по словам Бунакова, счастливой случайностью, которая определила его дальнейший жизненный путь. «Беседы с К. Д. Ушинским, — писал он, — ...разом затронули в моей душе ту педагогическую жилку, которая заговорила в ней еще в Вологде. Теперь она заговорила громче, настойчивее, и я решил, что одно только учительство — истинное мое дело, которому я могу отдаться всей душой, и весь, без остатка» 2 [2 Там же, стр. 63].
О встрече с Ушинским и о том неизгладимом впечатлении, которое произвел на него великий педагог, Николай Федорович позднее вспоминал: «Мне приходилось несколько раз бывать у него, беседовать с ним об учебно-воспитательном деле. Тогда он был в самом радужном настроении, широкие планы роились в его голове и светлыми надеждами была полна его душа. При довольно суровой и сухой внешности, вообще сдержанный и немногоречивый, он держал себя просто и приветливо, а когда заходила речь об учебно-воспитательном деле — весь расцветал и увлекался разговором, забывая время, которым тогда очень дорожил»3 [3 Н. Ф. Бунаков, Лекция об Ушинском (рукопись)].
Беседы Бунакова с К. Д. Ушинским, окончательно определившие его решение посвятить свою жизнь педагогическому делу, определили и направление его последующей педагогической деятельности.
Будучи в Петербурге, Н. Ф. Бунаков также имел возможность познакомиться с. работой бесплатной школы, руководимой известным в то время педагогом Ф. Ф. Резенером. Непосредственные наблюдения в этой школе, обучение в которой строилось на началах свободы и уважения личности, а также беседы с педагогами по различным вопросам учебно-воспитательного дела с новой силой захватили мысли и чувства Н. Ф. Бунакова. Увлекшись практикой обучения на основе новых начал, он сам принимает активное участие в работе этой школы.
В это же время Бунаков с большим желанием давал бесплатные уроки по русскому языку младшему сыну Н. Г. Чернышевского, Александру, готовившемуся к поступлению в гимназию. Оказание бескорыстной помощи семье Чернышевского он считал нравственным долгом каждого порядочного русского человека.
Стремясь заняться серьезным практическим делом, Бунаков в 1866 г. переехал в г. Воронеж, где ему предоставилась возможность работать в качестве преподавателя русского языка в Воронежской военной гимназии. Работа в этой гимназии привлекала Бунакова тем, что в связи с проведением преобразований в военных учебных заведениях здесь наметилось некоторое оживление педагогического дела.
В своей практике Бунаков стремился претворить те передовые педагогические идеи, которыми он увлекся в последние годы. Для этого в военной гимназии было сравнительно больше возможностей. И он воспользовался ими. «Я занимался, — писал он, — с увлечением, больше и больше втягиваясь в работу. И работа была по душе, и сам я был еще молод (мне было 29 лет), сил было много, понятия и убеждения достаточно определились, возможность работать и работать так, как хотелось, открылась полная...»1[1 Н. Ф. Бунаков, Моя жизнь, 1909, стр. 72]
Работая в военной гимназии, Бунаков написал ряд педагогических статей по вопросам преподавания родного языка и словесности в военных гимназиях, а также составлял учебники для средних учебных заведений, в частности «Концентрический учебник русской грамматики» и «Хрестоматию для изучения образцов русской словесности с биографическими очерками».
Педагогическая деятельность Н. Ф. Бунакова в Воронеже не ограничивалась преподаванием в гимназии и литературной деятельностью. Одновременно он уделял огромное внимание работе в организованной им Воронежской школе, наиболее широко применяя в ней многие принципы передовой русской педагогики.
3. РАБОТА В ВОРОНЕЖСКОЙ ШКОЛЕ
Элементарная школа в Воронеже для подготовки детей в средние учебные заведения была открыта Н. Ф. Бунаковым в 1867 г. Работая с младшими классами в гимназии, Бунаков заметил, что домашнее первоначальное обучение детей по существу не подготовляло их к дальнейшему обучению в средних учебных заведениях.
Ставя своей задачей улучшение первоначального обучения и воспитания детей, Бунаков исходил из признания главной цели обучения и воспитания детей, заключающейся, по его мнению, в осуществлении постепенного всестороннего развития умственных и физических сил ребенка. Он отмечал, что родители обычно преследовали узкую цель — подготовить детей к вступительному экзамену согласно учебной программе и упускали из виду их общее развитие.
Бунаков подчеркивал, что школьное обучение должно быть естественным продолжением того развития, которое началось у детей с первых дней их жизни. «Подготовительная школа, — писал он, — обязана — с одной стороны — способствовать развитию и укреплению членов и внешних чувств, предлагая детям такие занятия, которые могли бы правильно упражнять те и другие, сообразно с возрастом и состоянием детских сил; с другой стороны, чтобы приступить к толковому книжному учению, она должна обратить особенное внимание на развитие наблюдательности, способности представления и обобщения, а также — слова, устной речи»1[1Журн. «Педагогический сборник», Спб., 1869, кн. II, стр.164].
Бунаков с презрением отзывался о механической, «бесчеловечной выучке», которая осуществлялась учителями-ремесленниками. Большое зло механического обучения Бунаков видел в том, что оно не только не развивало ум ребенка, но притупляло его, воспитывая в детях привычку бессознательно относиться к приобретаемому знанию. ««Знание, приобретенное механически, — говорил он,— еще не знание и вовсе не делает ребенка способным к сознательному приобретению дальнейших знаний, так как оно не развивает и не может служить хорошим фундаментом обучения»1 [1 Журн. «Педагогический сборник», 1870, кн. II, стр. 231—232].
Механическому обучению Бунаков противопоставлял наглядное обучение, способствующее сознательному и основательному усвоению учащимися учебного материала.
Наконец, вся учебно-воспитательная работа школы должна основываться, по Бунакову, на принципе уважения личности ребенка. Школа должна быть свободна от всякого педантизма и насилия над личностью: «Первоначальное обучение может быть очень веселым, светлым, счастливым периодом жизни, если оно основано не на старом принципе, что «корень учения «горек», принципе насилия, дисциплины, книжного зубрения, наказаний и прочих атрибутов старой системы»2 [2 Там же, стр. 236].
Эти взгляды Бунакова на первоначальное обучение определили цели, содержание и методы обучения детей в организованной им элементарной школе. Школа эта была предназначена для детей различных сословий: дворян, чиновников, купечества, ремесленников и других горожан. В подготовительную школу поступали дети 7—8-летнего возраста и учились в ней в течение 2 лет. За обучение была установлена плата в размере 60 рублей в год. На эти средства школа имела возможность закупать учебники, наглядные пособия и школьное оборудование. Кроме того, в школе ежегодно обучалось несколько детей бедных родителей бесплатно.
В основу работы школы была положена полная гласность. Это давало возможность не только знакомить местное население с основными принципами школы, но и заинтересовать его передовыми взглядами на обучение и воспитание детей. Сочувственное отношение родителей и местного общества к школе Бунаков считал необходимым условием для успешного развития школьного дед «Мы постоянно, — писал он, — стремились и будем стремиться поставить школу в самые близкие отношения семьями наших детей, чтобы вызвать между ними ту солидарность, которая быстро подвинет дело вперед. Многим из родителей мы обязаны благодарностью за их советы и замечания, разного рода сообщения и вообще, помощь, которой придаем огромное значение» 1[1 «Педагогический сборник», 1869, кн. V, стр. 532].
Большинство родителей учащихся постоянно посещало школу, а также знакомилось с ее работой по еже годным отчетам, печатавшимся в местной и центральной прессе. В отчетах Бунаков сообщал не только статистические данные, но и давал исчерпывающую характеристику всего учебно-воспитательного дела в подготовительной школе.
В учебную программу Воронежской школы входили такие предметы, как закон божий, чтение, письмо, арифметика, наглядная геометрия (для старшего класса) рисование и черчение, иностранный язык.
В своей школе Бунаков проводил и так называемые уроки наглядного обучения, или предметные уроки, используя их для сообщения учащимся элементарных знаний по естествознанию, географии и истории. Предметные уроки проводились в тесной связи с занятиями по родному языку, которому отводилось центральное место среди всех учебных предметов.
Первоначально обучение родному языку велось по книге К. Д. Ушинского «Родное слово». Следовательно, содержание уроков определялось материалом, имеющимся в этой книге. Так, в младшем классе на уроках наглядного обучения дети беседовали о предметах, названия которых были даны в первой части «Родного слова», например, о классной мебели, обуви, одежде, посуде и т. д. В старшем классе учащиеся знакомились с явлениями природы, растительным и животным миром, с народным трудом, бытом.
Предметные уроки способствовали развитию у детей наблюдательности, воображения, что являлось подготовкой для сознательного чтения и усвоения изучаемого материала. Много внимания на уроках уделялось развитию речи детей. В результате самостоятельной работы, постоянных творческих исканий лучших путей в обучении детей Бунаков разработал целостную систему предметных уроков в тесной связи с обучением грамоте и объяснительным чтением. В системе уроков соблюдалась строгая последовательность, обеспечивавшая постепенный переход детей от близкого к далекому, от известного к неизвестному, от частного к общему. С детьми младшего отделения (класса), только что пришедшими в школу, Бунаков предлагал проводить беседу о предметах, находящихся в классной комнате, — окне, двери, столе, стуле, грифельной доске, меле и т. д. Осматривая классную комнату, дети учились определять расположение предметов, определяли, что находится справа, слева, сзади, вверху, внизу. Одновременно дети учились правильно выражать свои мысли, давая полные ответы на поставленные учителем вопросы.
Бунаков предлагал в процессе обучения грамоте сообщать детям элементарные знания о природе, растительном и животном мире, о человеке. Эти сведения он подразделял на три группы. К первой группе Бунаков относил предметы, представляющие большой интерес для детей: кошка, лиса, суслик, утка, сорока, аист, пчела, оса, рожь, укроп, песок, глина и др. Беседа с детьми сопровождалась рассматриванием данных предметов или картин, их изображающих. При этом учащиеся дополняли рассказы о том или ином предмете. Дети охотно рассказывали о кошке, которую они хорошо знали, кумушке-лисе, о которой слышали немало сказок. Это в значительной степени способствовало развитию устной речи детей.
Каждый предметный урок проводился по определенному плану. Задаваемые учителем вопросы обращали внимание учащихся на важные стороны предмета. Так, например, в беседе о сороке выяснялись такие вопросы: Где можно видеть сороку? Из каких частей она состоит? Какая форма головы? Какой клюв? Чем покрыта сорока? Какой цвет перьев? Какой хвост? Как она летает? Как передвигается по земле? и т. п.
Рассматривая предметы, дети сравнивали их с другими, известными им предметами, находя между ними сходство и различие. Так, в беседе об утке учащиеся выявляли ее сходство с курицей, заключающееся в том, что обе они покрыты перьями, у обеих — роговой клюв, два крыла, две ноги и т. д. Кроме того, устанавливалось и различие: у утки клюв длинный, плоский и тупой, у курицы — короткий и острый; у утки на крыльях плавательные перепонки, у курицы их нет; утка плавает, а курица нет.
Подобные упражнения на предметных уроках способствовали формированию у детей ясных и отчетливых представлений о предмете; они помогали учащимся находить существенные стороны изучаемого предмета, развивали у детей логическое мышление.
Вторую группу составляли предметы, служащие для удовлетворения первых потребностей человека, например мука, хлеб, соль, мясо, вода, мыло и др. При изучении этих предметов Бунаков предлагал возвращаться для сравнения к прежним урокам. В качестве наглядного пособия применялись специально составленные коллекции, содержащие образцы различных изделий. Например, при изучении предмета «мука» учащиеся рассматривали образцы ржаных колосьев, зерен, муки, хлеба, соломы, изделий из соломы, припоминая сведения о данном злаковом растении. Такие наглядные пособия помогали учащимся группировать свои знания, устанавливать связь нового материала с уже приобретенными знаниями и овладевать навыком изложения знаний.
Наконец, на предметных уроках Бунаков считал необходимым давать учащимся некоторые сведения по анатомии человека. Изучение тела человека имело, по его мнению, очень важное образовательно-воспитательное значение. При изучении анатомии человека Бунаков считал необходимым соблюдать определенную последовательность. Для первоначального знакомства он предлагал ограничиться ознакомлением с главными частями тела (голова, шея, туловище, руки, ноги), их положением, органами внешних чувств (глаза, уши, кожа) и т. д.
Такое содержание наглядного обучения в достаточной мере подготовляло детей к занятиям в старшем классе, где давался более связный, последовательный курс родиноведения и мироведения в связи с чтением.
Наглядное обучение на втором году обучения проводилось по следующей программе: а) класс, школа, свой дом, улица, город, река, окрестности города, сад, лес, поле, деревья; б) явления природы, времена года и их характеристика; в) домашние животные: лошадь, корова, собака, кошка; г) местные растения и неорганическая природа.
Предметные уроки по данной программе приобретали характер родиноведения. Учащиеся узнавали животный и растительный мир своего края, знакомились с достопримечательностями своего города и т. д.
Предметные уроки Бунаков рассматривал как важное средство ознакомления детей с окружающей их природой и жизнью и обогащения их элементарными научными знаниями. По форме эти уроки имели много общего с уроками, практиковавшимися западноевропейскими педагогами. На предметных уроках Бунаков также уделял большое внимание рассмотрению детьми изучаемых предметов. Однако методика проведения предметных уроков разрабатывалась Бунаковым с учетом особенностей обучения детей в русской народной школе. Он тщательно продумал и составил программу наглядных уроков. В результате учащиеся овладевали элементарными научными знаниями в определенной системе.
Содержание учебного материала и продолжительность учебных занятий определяли форму проведения предметных уроков. Иногда такие уроки проводились в виде учебных прогулок, продолжавшихся по 2—3 часа. На прогулках за городом, в поле дети наблюдали различные сельскохозяйственные работы, изучали растения своей местности, учились определять направление сторон света по компасу. Учебные прогулки давали богатый материал для бесед с учащимися и подготовляли их к сознательному чтению статей из «Родного слова». «Иная прогулка гораздо полезнее для развития детей, нежели двухчасовой сидячий урок, соединенный с насильственным засаживанием детей за книгу, когда их манит к себе тенистый сад и широкое поле»1[1 Н. Ф. Бунаков, Отчет о Воронежской подготовительной школе за 1868 г. Сборник отчетов «Школа Бунакова». (Сборник хранится в Воронежском музее краеведения)].
В обучении детей грамоте Бунаков отстаивал аналитико-синтетический звуковой метод. Звуковой метод он защищал не только потому, что с помощью его можно было обучить детей чтению гораздо интерес, чем буквослагательным методом. «Этот метод, — указывал Бунаков, — с первых же упражнений устанавливает правильное отношение, детей к звуку, к языку и письму; он учит не механическому только, а толковому и разумному чтению; научая читать и писать, он в то же время развивает детей и не наводит на них скуки; давая верные понятия о звуке, о членораздельности человеческой речи, он подготовляет детей к изучению грамматики родного языка»1[1 Н. Ф. Бунаков, Отчет о подготовительной школе в Воронеже, 1869 г. (В сб. отчетов «Школа Бунакова»)].
Положив в основу обучения детей грамоте звуковой способ, Бунаков в соответствии с ним составил в 1871 г. «Азбуку и уроки чтения» и методическое руководство для работы учителей по этой книге. Посредством звукового метода он стремился с самого начала вырабатывать у детей навыки сознательного и выразительного чтения. Чтобы дать учащимся пример хорошего, выразительного чтения, учитель время от времени сам читал вслух легкие, доступные детскому пониманию рассказы, используя для этой цели книгу «Из русской жизни и природы» Е. Н. Водовозовой, рассказы Л. Н. Толстого и т. д.
В старшем классе на уроках объяснительного чтения учащиеся приобретали знания о природе, о животном мире, получали некоторые сведения из истории родной страны и географии. Для объяснительного чтения широко использовался материал книг К. Д. Ушинского «Родное слово», «Детский мир», а также «Книги для первоначального чтения» В. И. Водовозова. Кроме того, Бунаков в 1876 г. составил свою книгу для чтения «В школе и дома» и «Руководство» к ней, по которым позднее и велось обучение родному языку в Воронежской школе.
Параллельно с предметными уроками и объяснительным чтением проводились письменные работы, цель которых заключалась, с одной стороны, в том, чтобы научить учащихся красивому и правильному письму, для чего проводились такие виды работ, как списывание с книги, диктант и др. С другой стороны, письменные упражнения развивали мышление у учащихся. Для этого проводились такие письменные работы, как описание содержания предметных уроков в форме ответов на вопросы или описания по плану, составленному в классе; грамматические упражнения по образцам, данным во второй книге «Родного слова».
В Воронежской школе применялся и такой вид работ, как ведение дневников. В свои дневники учащиеся вносили наблюдения за погодой, описывали то, что они видели во время прогулок или по дороге в школу. Пользу этой работы Бунаков видел в том, что, делая записи, учащиеся приучались думать о прошедшем дне, припоминать и передавать свои наблюдения, мысли и чувства, а также упражнялись в правильном письме. Запись в дневники являлась самостоятельной домашней работой, которая выполнялась детьми с интересом и регулярно один раз в неделю подавалась на проверку учителю.
Наряду с занятиями по родному языку значительное количество часов в учебном плане отводилось арифметике. На уроках арифметики учащиеся приучались к строго логическому мышлению и точному выражению своих мыслей, постепенно переходя от наблюдения конкретных предметов к изучению отвлеченных чисел.
Обучение счету начиналось с изучения чисел первого десятка, чему Бунаков отводил особенно много времени. Он считал, что основательное изучение чисел первого десятка и разнообразные упражнения с ними обеспечивают успех в дальнейших занятиях.
Изучение чисел осуществлялось следующим образом. Первоначально дети учились считать, используя различные предметы и наглядные пособия, принесенные в класс, например, считали кубики, палочки, карандаши, книги и т. д. Затем переходили к счислению отсутствующих предметов и, наконец, отвлеченных чисел.
Образование нового числа происходило путем прибавления единицы к числу, уже известному детям; при этом изучаемое число сравнивалось со всеми предшествующими числами. Учащиеся производили с числами разнообразные устные арифметические действия. После устного счисления дети переходили к изображению чисел палочками, потом цифрами и к обозначению действий знаками. Изучая числа, учащиеся составляли таблички сложения, вычитания и умножения.
После основательного усвоения чисел первого десятка учащиеся знакомились с делением чисел, определяя половину от 2. 4, 6. 8, 10; треть — от 3, 6, 9; четверть — от 4, 8. И только после того, как у детей составлялось совершенно ясное представление о целом числе, учащиеся знакомились с частями единицы посредством дробления чисел.
Во второй половине первого учебного года учащиеся переходили к изучению чисел второго десятка, проводя упражнения с каждым изучаемым числом примерно в такой же последовательности, как и с числами первого десятка. Учащиеся упражнялись в беглом счете, который проводился в виде решения устных задач, несложных примеров. Например, при изучении числа 12 для беглого счета учащимся предлагалась такая задача: из 12 коп. мальчик потерял 2 раза по 3 коп. да столько же издержал на яблоки. Сколько у него осталось денег? Учащиеся должны были дать полный ответ с кратким объяснением. Ответ к приведенной задаче требовалось выразить так: у мальчика не оставалось ничего, потому что 2 раза по 3 составляет 6, а 6 да 6 будет 12, 12 без 12 — ничего1 [1 Н. Ф. Бунаков, Школа для маленьких детей в Воронеже. (1873 г.). Журн. «Народная школа», 1874, № 8, стр. 32].
Обучение арифметике на первом году заканчивалось изучением нумерации чисел в пределах сотни и решением задач на все действия. В связи с решением задач дети знакомились с различными мерами (сажень, аршин, вершок, фут), определяли количество месяцев в году, дней в месяце, в неделе и т. д.
В начале второго года обучения учащиеся закрепляли полученные знания, упражнялись в решении задач на простые и именованные числа в пределах 100. При этом обращалось большое внимание на последовательное изложение условий задачи, плана решения. Затем учащиеся изучали нумерацию в пределах 1000 и знакомились с числами большей величины.
Наряду с арифметикой в старшем классе преподавалась наглядная геометрия, имевшая также большое образовательно-воспитательное значение, она способствовала выработке у детей пространственных представлений.
Бунаков наметил примерную программу по этому предмету, предполагая начинать изучение с самых простейших форм (куб. квадрат, прямая четырехгранная и трехгранная призма, прямоугольник, треугольник и т. д.). Затем учащиеся знакомились с более сложными формами (например, шестигранная призма, призмы с числом боковых граней более шести, цилиндр, пирамиды и конус, правильный четырехгранник, восьмигранник и шар).
При рассматривании фигур учащиеся пользовались методом сравнения, с помощью которого у них вырабатывались четкие представления и понятия об изучаемой фигуре. Например, четырехгранная призма сравнивалась с кубом, прямоугольник — с квадратом и т. д. Изучение учащимися геометрических фигур и тел различной формы сопровождалось изготовлением их из бумаги, картона. На уроках геометрии учащиеся выясняли также способы измерения углов с помощью угольника, способы измерения объемов.
Из сказанного видно, что в преподавании арифметики и элементарной геометрии Бунаков, так же как и в преподавании других предметов, пытался отыскивать новые методы и приемы, способствующие развитию мышления у детей, смекалки, умения применять полученные знания в практической жизни. Так, при изучении учащимися чисел Бунаков не ограничивался только одним счислением, как это обычно практиковалось в школах того времени, а наряду с этим считал необходимым производить с числами разнообразные арифметические действия. Большое внимание он уделял устному счету, чтобы выработать у детей необходимые умения и навыки быстро и правильно решать практические задачи.
В преподавании всех учебных предметов в Воронежской школе нашли применение важнейшие дидактические требования, принцип наглядности, систематичности и последовательности, принцип сознательности и прочности.
Особенно широко осуществлялся Бунаковым в практике обучения принцип наглядности. В школе имелось большое количество картин, макетов, моделей, физических приборов. Школа на свои средства приобрела несколько коллекций минералов, гербарии, коллекции насекомых, чучела птиц и животных. Для преподавания арифметики и геометрии в школе имелись счеты, арифметический куб, приборы для измерения длины, веса, емкости, коллекция русских монет, коллекция геометрических тел (куб, призмы, шар и др. ) В 1870 г школа могла уже организовать специальную выставку наглядных пособий, которую посещали учителя л другие интересующиеся школьным делом лица.
Бунаков добивался активного и сознательного отношения детей к обучению. Он отмечал, что всякое обучение должно переходить в самообучение. Поэтому школа должна давать детям навыки самостоятельной работы. Это было особенно важно ввиду того, что одному учителю приходилось работать одновременно с несколькими группами. В целях оказания помощи учителям в правильном распределении учебных занятий и самостоятельных ученических работ Бунаков составил книгу «Дневник общеобразовательной народной школы», которая явилась ценным пособием для учителя народной школы. Позднее вопрос об организации обучения детей в школе более подробно рассматривался им в книге «Школьный год».
Творческий подход Бунакова к обучению детей проявился и в применении им новых методов и приемов. Особенно большую роль он отводил методу эвристической беседы. Конечно, такой путь обучения требовал большей затраты времени. Но, по мнению Бунакова, лучше употребить несколько часов на уяснение самого маленького знания, нежели в несколько минут сообщить детям готовые понятия, которые они не усваивают путем собственной мыслительной деятельности.
Для примера приведем беседу, проведенную в Воронежской первоначальной школе в 1873 г. на предметном уроке, посвященном изучению свойств воды.
— Помните, детки, чем мы хотели заняться сегодня?
— Да, мы хотели посмотреть, что у нас сделалось в этих стаканах в воде с глиной, с мелом, с мылом, с сахаром и с солью.
— Ну, посмотрим. Вот в этот стакан мы опустили кусок глины, что с ней сделалось?
— Да, она распустилась и осела на дно, а вода осталась такою же чистою, прозрачною.
— В этот стакан опустили кусок мелу, что с ним сделалось?
— Да, он тоже распустился и осел на дно, вода тоже осталась чистою, прозрачною.
— В этот стакан опустили кусок мыла. Оно тоже распустилось, частью осело на дно, частью осталось в воде, и вода стала мутная.
А вот в этих двух стаканах в одном сахар, в другом соль. Можно ли узнать, в котором сахар, в котором соль?
— Можно попробовать.
— Нет, можно ли на вид сказать, не пробуя?
— Нет, нельзя.
— Что же сделалось с сахаром и солью, осели они на дно? Куда же они девались?
— Да, они остались в воде, но только их не видно, поэтому говорят: глина и мел в воде распускаются, а сахар и соль в воде растворяются.
— Распущена в воде глина; я хочу получить обратно из воды. Кто скажет, как это сделать?
— Надо воде дать спокойно постоять, глина вся осядет на дно, тогда воду осторожно слить, а глина, когда высохнет, опять будет такая же.
— А можно ли получить обратно, из воды соль?
— Нельзя.
— Нет, можно. Вот я вам скажу как: надо воду до тех пор кипятить, пока она вся не выкипит, тогда соль останется. Вот мы попробуем так сделать... Теперь пускай кипит, а мы пока поговорим. Скажи-ка, Маша, что сделается с глиной, если опустим в воду?
— Она распустится и осядет на дно.
— Что сделается с сахаром, Зина?
— Он растворится, и его не будет видно.
— Что будет с мелом, Володя?
— Он распустится и осядет на дно.
— Что сделается с мылом?
— Оно тоже распустится и осядет, но часть его останется в воде.
— А что нужно сделать, чтобы получить обратно соль?..
— Теперь посмотрите, вода испарилась и осталась соль, да, может, кто не верит,— так пусть пойдет сюда посмотреть1 [1 Н. Ф. Бунаков, Школа для маленьких детей в Воронеже (1873 г.). «Народная школа», 1874, № 8, стр. 36—37].
Из приведенного примера видно, что при сообщении учащимся новых знаний учитель постоянно опирался на самостоятельные наблюдения детей, подводя их к правильному выводу. Обращение учителя ко всему классу и к отдельным учащимся поддерживало внимание детей, возбуждало у них активность мышления и интерес к изучаемому предмету. Такой же метод широко применялся в преподавании арифметики, наглядной геометрии и других предметов.
На основе практической работы в своей школе Бунаков разрабатывает методику объяснительного чтения, которая впоследствии стала достоянием народного учительства. О ней будет сказано ниже.
Заботясь о всестороннем развитии детей. Бунаков наряду с. основными учебными предметами значительное место отводил пению, гимнастическим упражнениям, играм.
Хоровое пение детей проводилось 3 раза в неделю, причем учащиеся пели, главным образом, русские народные песни, наиболее доступные и близкие по содержанию детям, например, «Вечерком краска девица», «Вниз по матушке по Волге», «Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке», «Ах, вы сени, мои сени» и др. Бунаков указывал, что пение развивает у детей музыкальный слух и эстетическое чувство.
В перерывах между уроками и после учебных занятий дети с увлечением занимались подвижными играми. Отмечая положительное влияние игры на физическое развитие детей, Бунаков указывал, что она является «самой лучшей гимнастикой для этого возраста, наиболее достигающей цели»1 [1 Н. Ф. Бунаков, Второй год подготовительной школы в Воронеже. «Педагогический сборник», 1870, кн. II, стр. 237].
С большим желанием дети занимались в специальном гимнастическом зале, где были висячая двойная лестница, столб и шест для лазания, висячие кольца. Эти разнообразные занятия способствовали разумному и организованному отдыху детей, развивали их физически.
Отдыхали дети под наблюдением учителя, который не стеснял их своим присутствием, но и не допускал серьезных нарушений, предупреждая детские ссоры.
В воспитательной работе Бунаков исходил из принципа уважения и гуманного отношения к детям. Однако, возражая против всякого подавления личности детей силой авторитета и физическими наказаниями, он предостерегал учителей от другой крайности — от предоставления детям полной свободы, которая, по его мнению, может привести также к развитию у них вредных привычек и помешает всей учебной работе. «Ложно понимаемая свобода, задающаяся мыслью предоставить детей полному их произволу, приводит к распущенности и противоречит задачам воспитания»2 [2 Н. Ф. Бунаков, Отчет о подготовительной школе за 1871 г. (В сб. отчетов «Школа Бунакова»)]. Чтобы избежать крайностей, Бунаков считал необходимым сочетать в воспитательной работе гуманное отношение к детям с определенной требовательностью к ним.
В воспитании важную роль может сыграть, по мнению Бунакова, и детская общественность. Поэтому он с самого начала стремился сплотить детей, воспитать у них чувство дружбы и взаимного уважения. Благодаря одинаково внимательному и ласковому обращению воспитателей со всеми детьми и проведению коллективных занятий, детских игр и прогулок в Воронежской школе удавалось установить дружеские отношения между учащимися.
С большим вниманием Бунаков следил за индивидуальным развитием каждого ребенка. Он справедливо отмечал при этом, что правильное развитие и воспитание детей возможно только в условиях детского общества и под влиянием этого общества. Задача учителя, по его мнению, состоит в том, чтобы путем индивидуального подхода к каждому ученику изучить своеобразные особенности развития личности ребенка и на основе учета этих особенностей развивать у него навыки и привычки, необходимые для успешной коллективной работы в классе.
В целях успешного обучения детей Бунаков считал необходимым соблюдение классного порядка. «Классное обучение, — писал он, — имеющее дело с массой более или менее многочисленной, возможно только тогда, когда эта масса приведена в известный строй, известным образом дисциплинирована»1. (Разрядка Бунакова. — В. С.) [1 Н. Ф. Бунаков, Школа для маленьких детей в Воронеже. «Народная школа», 1874, № 5, стр. 23]
Уроки в школе Бунакова начинались только тогда, когда дети все были на местах, приготовили необходимые для занятий книги и тетради. Во время урока дети должны были соблюдать тишину в классе и быть внимательными.